Он поднялся выше, а я пошел по коридору к своим комнатам.Видимо, на ту пору я жутко устал, потому что у двери выронил ключ.

Поймав его на лету, я успел удивиться тому, как медленно онпадал — гораздо медленнее, чем должен был. Я вставил ключ в замочную скважину,повернул...

В комнате было темно, но я решил не зажигать ни свечу, нимасляный светильник. Глаза мои уже почти привыкли к темноте после полутемногокоридора. Я обернулся к окну — сквозь шторы пробивался звездный свет — и пошелчерез комнату, на ходу расстегивая ворот рубахи.

Он ждал меня в спальне, слева от двери. Позиция была выбранаочень правильно, и он не выдал себя ни единым шорохом. Естественно, я на негонаткнулся. Все как надо — идеальная стойка, кинжал наготове плюс моярастерянность. Видимо, по замыслу я должен был умереть на месте — не в своейпостели, — а прямо на пороге спальни пасть к ногам злодея. Я все понял, кактолько перешагнул порог. Заслоняясь рукой от удара, я прекрасно сознавал, чтоуже слишком поздно. Но вот что меня поразило за те считанные мгновения, покакинжал еще не успел коснуться меня, так это то, как медленно двигалась руказлоумышленника. А ведь он меня ждал, волновался — значит, действовать емуследовало быстро и резко. Он не должен был давать мне времени на то, чтобыразвернуться и заслониться рукой!

Мое предплечье ударилось о занесенную для удара руку врага,багряная дымка заволокла все поле зрения, и почти в тот же миг острый стальнойклинок уперся мне в живот и вошел в него. Мне показалось, будто на мгновение накрасном фоне проступил бледный рисунок того космического варианта Образа, что явидел днем раньше. Я согнулся и упал, уже не в силах думать. Сознание осталосьсо мной еще на миг, а узор Образа стал четче, приблизился... Мне хотелосьбежать, скакать во весь опор, спасаться, но лошадка моего тела споткнулась исбросила меня.

Каждому за жизнь положено пролить хоть немного крови. Увы, яопять столкнулся с этой печальной необходимостью, и похоже было, что кровипролилось немало. Я лежал на боку, скрючившись, обеими руками обхватив живот. Явесь промок и чувствовал, как противно пульсируют мышцы в области диафрагмы.Спереди и сбоку, чуть повыше ремня, я напоминал грубо вспоротый конверт. Перваямысль была такая: «Чего он еще ждет?» По всей вероятности, coup de grace[3] откладывался. Почему?

Я открыл глаза. Они, как ни странно, не подвели меня. Уж незнаю, сколько времени я провалялся без сознания, но в темноте видел отлично. Яподнял голову. В комнате, кроме меня, никого не было. Но случилось что-тонеобычное, а вот что — я пока понять не мог. Я закрыл глаза и снова уронилголову на матрас. Что-то было неправильно и в то же время правильно...

Матрас... Да, я лежал на кровати. Сам я до нее вряд ли могдобраться. Что за идиотство? Пырнуть меня кинжалом, а потом перенести накровать? Моя кровать? Моя. И не моя.

Я зажмурился. Скрипнул зубами. Я ничего не понимал. Мысли уменя из-за болевого шока могли быть путаные, бессвязные, я потерял много крови.Я изо всех сил пытался заставить себя думать ясно и трезво, но это былонелегко.

Моя кровать... Такое бывает: когда ты растерян и пытаешьсячто-то сообразить, начинаешь с того, в своей ли ты постели. Я очнулся в своейпостели, но...

Мне жутко хотелось чихнуть, но я сделал над собой усилие исдержался, понимая, что, чихни я сейчас, — и просто тресну по швам. Я зажалноздри и сделал несколько коротких резких вздохов через рот. Воздух был жутконапичкан пылью — даже ртом ощущался ее запах и вкус. Чихать расхотелось. Яоткрыл глаза, наконец поняв, где нахожусь. Как я тут оказался — ума не приложу,но попал я в то место, в которое, по моим расчетам, не должен был уже попастьникогда. Я опустил правую руку и попытался приподняться. Моя спальня в моемдоме. В моем старом доме. В том доме, в котором я когда-то был Карлом Кори.Меня забросили в ту Тень, в тот насквозь пропыленный дом. Кровать никто неприбирал с тех пор, как я тут жил в последний раз, а это было лет пять томуназад. Я отлично помнил, в каком состоянии дом, — я своими глазами видел егонесколько недель назад.

Я осторожненько сел, попытался спустить ноги с кровати. Отболи согнулся пополам. Плохо дело.

Чихать больше не хотелось, но я понимал, что это слабоеутешение. Необходимо позвать кого-то на помощь, сам себе помочь я был не всилах. Я не был уверен даже в том, долго ли сумею пробыть в сознании. Нужновстать и выбраться из дома. Телефон наверняка отключен, а до ближайшего жильяотсюда далековато. Надо хотя бы до шоссе добраться. Я смутно помнил, что однойиз причин, почему я здесь поселился, как раз было то, что шоссе довольно тихое.Я ведь время от времени обожаю затворничество...

Правой рукой я нащупал ближайшую подушку и стянул с неенаволочку. Вывернул ее, сложил, как мог, вышло плоховато... отряхнул, затолкалпод рубашку и прижал к ране. Посидел. Наваливалась жуткая слабость — дышатьпоглубже и то было трудно.

Чуть позже я дотянулся до второй подушки, ухитрился положитьее на колени и стащить с нее наволочку, которой решил воспользоваться вкачестве белого флага, коим собирался помахать, если по шоссе будет проезжатьмашина. Запихивая наволочку за ремень, я не мог не удивиться поведению подушки.Она упала с моих колен и все никак не приземлялась на пол — летела и летела,страшно медленно. И я вспомнил о том, что примерно так же падал ключ,оброненный мной перед дверью комнаты. Вспомнил и то, как быстро, непривычнобыстро я шагал по лестнице рядом с Рэндомом. Вспомнил предостережения Фионынасчет Камня Правосудия... А самоцвет висел себе на цепочке у меня на груди ипульсировал в такт с моим окровавленным боком. Может быть, он спас мне жизнь?Да, вероятно — если верить тому, что говорила Фиона. Наверное, Камень даровалмне мгновение, которого хватило, чтобы чуть-чуть отсрочить смертельный удар,повернуться, выставить руку... Не из-за Камня ли я и сюда перенесся такнеожиданно? Ладно, обо всем этом можно будет подумать потом, если мне удастсяустановить сносные отношения с собственным будущим. А пока что от Камня лучшеизбавиться, опять-таки учитывая кое-какие замечания Фионы.

Сумев наконец с горем пополам затолкать за ремень вторуюнаволочку, я попытался встать, но меня закачало, голова закружилась отнестерпимой боли. Я стал спускаться на пол, боясь по пути потерять сознание.Немного передохнул, потом медленно, осторожно пополз.