таким образом славу для своего господина и для себя»{30}. Сформулировав этот общий принцип, Миямото переходит к объяснению, каким образом воин может взять верх над своими врагами. Многие из его советов носят чисто технический характер — как держать меч, насколько важна работа ног во время отражения ударов и атаки и так далее. Однако значительное внимание он уделяет также и психологической подготовке. В одной из глав он советует «изучать традиции противников, обращать внимание на характер и личные качества врагов, искать слабые и сильные стороны людей, действовать вопреки ожиданиям противника, настраиваться на общий ритм и делать первое движение — все это является весьма существенным». «Взяв верх, — продолжает он, — развивай свое преимущество». «Главное — увидеть, что ощущение поражения проникло в самые глубины души противника. До тех пор, пока у врагов есть надежда, их трудно сломить. Но если ты отобрал ее у них, то можешь больше не обращать на них никакого внимания»{31}.

Таким образом, хотя речь в «Книге пяти колец» все время идет об искусстве фехтования на мечах, Миямото стремится донести до читателя более глубокую идею: Путь воина заключается в стремлении к успеху, и любой человек должен строить свою жизнь так, чтобы быть в состоянии выполнить поставленные перед собой цели. Для Миямото это и было сердцем Бусидо: стремиться следует не к смерти, а наоборот — к завоеванию славы в этом мире и в это время, полностью выполняя, таким образом, свою задачу в жизни. Эта цель, в свою очередь, требует от воина пребывания в постоянной готовности, знания своего врага, понимания себя и, когда наступит наиболее благоприятный момент, решительных действий.

Ямага Соке имел иной взгляд на те этические стандарты, которых должны были придерживаться самураи. Ямага родился в Северной Японии в 1622 г. В юношеском возрасте он направился в Эдо, где стал учеником известного конфуцианского ученого Хаяси Радзан. После службы в домене Ако, расположенного возле Хиросимы, в качестве ученого советника и военного инструктора местного даймё, Ямага вернулся в Эдо и в 1660 г. открыл свою школу по изучению конфуцианства и боевых искусств. Ему принадлежат несколько трактатов по конфуцианству, военной науке и японской истории. Однако его главной заслугой была разработка концепций, которые помогли более точно определить Путь воина.

В своих трудах Букё ёроку («Сущность учения воина») и Си-до («Путь самурая») Ямага искал ответ на вопрос, что должен делать самурай, чтобы оправдать свое существование в мире, в котором больше не надо сражаться, но при этом нельзя участвовать в процессе производства товаров и их распределения. Как человек образованный, Ямага опирался на древние китайские конфуцианские трактаты, такие как «Книга перемен» (Ицзин) и «Летописи весны и осени» (Чуньцю[14]). В этих трудах приводится описание идеального человека-ученого, достаточно образованного для того, чтобы служить китайскому государству, и столь добродетельного, что он мог бы своим примером поднимать уровень общественной морали. Как считал Ямага, с приходом в страну эпохи Великого спокойствия японские буси должны стремиться превзойти конфуцианских мудрецов древности и стать лидерами нации в области морали и политики.

Чтобы осуществить эту миссию, продолжает Ямага, самураи должны посвятить себя «изучению книг» (то же самое говорилось в Предписаниях, касающихся домовладений воинов), а также заниматься музыкой, поэзией и другими искусствами, как это делали древние китайские ученые. Кроме того, Ямага считал, что самураи должны воспитывать в себе такую добродетель, как макото («искренность»). В китайском конфуцианстве «искренность» считалась как основой добродетели, на которой она, собственно, и держалась, так и главным принципом, на котором должны строиться отношения между людьми. В традиции синто макото приобрел свой набор оттенков и стал обозначать такие понятия, как правда, подлинность, чистота и истинность.

Наиболее благородным проявлением сущности воина, по мнению Ямага, было высокоморальное поведение во время службы своему господину в качестве воина и в качестве чиновника. «Занятие самурая, — писал он в Сидо, — это подвергать сомнению свое положение в жизни, служить своему господину, если тот у него есть, и превыше всего ставить выполнение долга»{32}. Ямага не забывал, что служение даймё и сёгуну имеет и воинский компонент. В конце концов, буси начала Нового времени были наследниками героев легенд о кровавых битвах, да и Небесный Владыка по-прежнему доверял им право охранять покой в стране. Таким образом, они должны были изучать боевые искусства, тактику и стратегию. Но при этом Ямага напоминал им, что времена все-таки изменились и в новую эпоху, когда на первый план вышли гражданские обязанности самураев, у них должны быть другие приоритеты.

Прежде всего, самурай должен наполнить свою службу принципом макото. Это значит, что самураям-чиновникам ни при каких условиях нельзя руководствоваться своими личными интересами. Наоборот, им должны двигать только «искренние» и «чистые» намерения. И тогда он сможет управлять добродетельно, в соответствии с моральными идеалами и общественными ценностями. Более того, логика Ямага призывает буси переосмыслить объект своего служения. Прежде воины клялись в личной преданности исключительно своему господину. В XVII столетии, однако, даймё уже не были просто предводителями отрядов вооруженных воинов. Они превратились в правителей доменов, в задачу которых входило руководство людьми, живущими на данной территории. Соответственно, самурай также оказался в менее персонифицированном, если так можно выразиться, мире. Поскольку в начале новой эпохи его ранг носил постоянный характер, самурай служил скорее клану своего господина, а не тому, кто в то или иное время занимал должность даймё. Можно сказать, что служба самурая носила даже более абстрактный характер, поскольку в конечном итоге он выполнял свои обязанности в пользу всего населения домена. Следует также учитывать и то, что глава самурайской семьи обычно передавал свою должность по наследству, и так происходило из поколения в поколение. А это значит, что верность должна была быть абсолютной и безусловной.

В 1700 г., через несколько лет после того, как Ямага переработал кодекс поведения буси, самурай Ямамото Цунэтомо заявил о своем почти непреодолимом желании совершить ритуальное самоубийство после того, как в семидесятитрехлетнем возрасте умер его господин, Набэсима Мицусигэ, даймё домена Сага в провинции Хидзэн. В общем, самоубийство после смерти господина, известное как дзунси, никогда не было очень распространенным явлением. В средневековый период воины иногда кончали с собой прямо на поле боя, чтобы последовать за своим господином, или вспарывали себе живот после того, как их господин попадал в руки врага. Некоторые вассалы были готовы совершить акт высшей преданности и в мирное время, когда их господин умирал естественной смертью. Однако в середине XVII столетия самоубийство приобрело