Снова диктор: «Власти пока не комментируют ни арест, ни задержание. Но должно быть, зрителям помнится прошлогодний скандал, потрясший соседний округ Ориндж, где по обвинению в распространении детской интернет-порнографии тоже оказался задержан директор средней школы. Мы будем информировать вас о дальнейшем развитии этих событий. А сейчас перейдем…»

Найджел погасил телевизор, держа пульт с победоносным видом попавшего в цель охотника.

– Х-ха! – каркнул он. – Каково? А, Суэйн? Вот как ставится точка во всей этой истории с нашей доморощенной Нэнси Дрю![27] Теперь посмотрим, куда и как она будет совать свой нос.

На какую-то долю секунды мимика, видимо, изменила Неду, поскольку Найджел чуть нахмурился:

– Но-но! Нам с вами гордиться надо той работой, которую мы проделали!

Стало быть, «мы». Есть ли сомнение в том, что если что-нибудь в этом мухлеже сорвется, то балка рухнет не только на Найджела, но и на тех, кто рядом с ним?

Отсюда и сигареты, купленные по пути домой. А затем и виски натощак, задолго до ужина. «Как оно до этого дошло?» – мучительно размышлял Нед, имея в виду все в совокупности: выпивку с целью забыться, одиночество, попадание под ноготь презренного человека, впутавшего его, Неда, в подлый заговор, почти наверняка никак не связанный с нацбезопасностью. Он знал все о «великом благе», кое-что о тайных каналах Закона о патриотизме и о разглагольствованиях презренных либералов, что гражданские свободы им дороже собственной безопасности. Но как видно, где-то наверху существовал жесткий контроль, так что в комнате незримо присутствовал кто-то из взрослых.

Нед смолил так, словно хотел возместить те две недели, проведенные без сигарет. Каков, интересно, рецепт у «Кэмела»? Чертовски классная смесь. Это и есть та самая «турецко-американская смесь»? Наверняка ее как пить дать опрыскивают какими-то химикатами.

Оставим за скобками нравственность или безнравственность того, что Найджел творил с Лейлой. Но даже если это сделать, оно все равно недопустимо даже в плане привлеченного ресурса, разве нет? Если только Лейла не потенциальный Гитлер в юбке, каким-то образом прибывший из будущего в машине времени, то представить сложно, чем и как оправдать такую затратность применяемого к ней изощренного коварства. Интерес к ней Найджела был непрофессионально мстительным, а его действия, скорей всего, незаконными. Впрочем, в данном контексте уместней сказать «непредусмотренные законом»; незаконными их называть не положено. Плюс это широкомасштабный шпионаж в чистом виде, поскольку здесь задействована куча сотрудников. Нед и сам из их числа. А что, если взять и сказать Лейле, что с ней происходит? Как она поступит с такой информацией?

Он таким образом де-факто переступит грань измены. Поскольку омбудсменов в ЦСС не значится; нет и посредников, что передали бы жалобу вверх по цепочке командования. Бумаги, которые он выписывал по долгу службы, трактовали однозначно: если он осуществит задуманное, то станет отщепенцем. Отщепенец – это риск, риск, в свою очередь, означает угрозу, а угроза становится мишенью.

Выложить ей все напрямик нельзя. Она не поверит, если он раскроет, что 85 процентов электронной корреспонденции по всему миру и 100 процентов англоязычных имэйлов пропускаются через сито на предмет скрытой угрозы, для чего американское правительство пользуется услугами консорциума частных компаний. Ну а если раскрыть ей просто достаточно, чтобы она уже своими силами доглядела остальное? Лейла умна и, судя по всему, доводит начатое до конца. Дать ей какую-нибудь зацепку – скажем, один из порталов «Дорогого дневника», который Нед выявил, но у него туда нет допуска – и она, возможно, возьмется за поиск сама. А с ее фарси и бирманским, опекунами-монахами и списком контактов она наверняка является ценным кадром, за который живо ухватится «Дорогой дневник».

Ну а если тот откроет свои двери перед Лейлой, то следом за ней туда сможет войти и Нед. После той ее рассылки Найджел врубил для нее сразу 8-ю степень поднадзорности. На этом уровне за каждым твоим шагом неотрывно шпионит беспилотник, а твои финансы находятся под пристальным наблюдением; твой запах перед экраном и тот анализируют компьютеры. При необходимости за ней могут смотреть и в женском туалете. Словом, удерживать ее в поле зрения легко. Куда сложнее на несколько недель дистанцироваться от Найджела. В самом деле хлопотно, работая в одной из самых зашифрованных разведслужб мира, раздобыть себе запас внеслужебного времени. Нельзя вот так запросто сесть, скажем, на больничный, отгородившись от мира голосовой почтой. Если же скажешь, что едешь в отпуск, то будь добр по возвращении предъявить в обуви пляжный песок; если заболел кто-нибудь из родственников, покажи выписку с эпикризом.

Надо найти какой-то способ. Может, попытаться работать со станции Сиднея? Чем дольше Нед над этим раздумывал и чем больше прикладывался к виски, тем вероятней ему казалось, что дорога у Лейлы определенно лежит к «Дорогому дневнику». Эта мысль стала попросту одержимой, надо было с нее как-то переключиться. Допустим, что на руках у него скрытый мотив. Но первым по значимости мотивом для него было видеть, что у Лейлы хотя бы появится шанс противостоять Найджелу. И в этом своем желании Нед был искренен.

Он снова задумался о ее выборе телефонов. При наличии у Неда доступа к восьмидесяти процентам телефонных линий в Мьянме каждое из устройств Лейлы было у него под колпаком. Если она использовала одну из этих линий, он мог в реальном времени прослушивать ее хоть сейчас. Но в «Экселенце» телефоны стояли еще с аналоговых времен, на координатных переключателях с частотой пульсации двадцать в секунду. Разумеется, поступление сигнала можно было поддерживать и с другого направления, но для этого надо было задействовать головную контору, с копированием каждого протокола связи на станции Найджела. Найджел не хотел рисковать передачей шефу чего-либо дополнительного насчет Лейлы или допекать ее сильнее, чем ей уже приходилось терпеть, поэтому он довольствовался записыванием информации с последующим ее сбором. Устройство, встроенное им в трубку телефонного аппарата, что находился в вестибюле «Экселенца», было размером с зернышко риса басмати. Оно было без механического привода и без передачи на расстояние. Забирать его приходилось вручную по утрам. Но насчет утра Нед тревожился; боялся, что к тому моменту потеряет присутствие духа или очухается. Что-нибудь совершить надо было именно сегодня, этим же вечером.

По жаркой темени улиц Нед на велосипеде промчался к квартирке Лейлы, расположенной над швейной мастерской. Дом он объехал дважды, высматривая топтунов в штатском или тех двоих монахов, но наблюдения не заметил. «Хвосты» если и были, то сейчас они маячили у «Экселенца», где в данную минуту находилась Лейла. Укрыв свой велосипед, Нед скользнул в здание по самой темной стороне. Сердце колотилось так, как еще никогда за все его двадцать лет шпионажа – примерно как тысячу лет назад, когда они субботней ночью вместе с тогдашней девчонкой пробирались на пристань и влезали там по трехметровой якорной цепи, чтобы попасть в каюту яхты ее родителей.