– Запуталась? За-путалась? Поверь мне, в ее поведении этим вечером не было никакой путаницы.

– Ты был очень жесток с ней.

– Я должен был.

– Адам, ей тринадцать. Она еще маленькая девочка, думаю, ты порой забываешь об этом.

– Нет. Я не забываю. Вообще-то, это мой аргумент. Она еще не владеет собой. Она забеременеет через шесть месяцев, если мы это допустим.

– Так вот что ты делаешь? Защищаешь ее?

– Ну, кто-то же должен.

И сказав это, он схватил мой поводок и повел меня в парк. Мы шли быстро, слишком быстро, чтобы я мог различить следы запахов на земле, и я знал, почему.

Он хотел увидеть Эмили. Он хотел забыть о Семье, и я все еще не мог остановить его.

Когда мы пришли в парк и увидели высокую фигуру Саймона у забора, с поводком в руке, Адам был разочарован.

– Адам, – позвал Саймон. – Приятель.

– О, Саймон, привет.

Саймон, откинув голову назад, рассмеялся:

– Ну, ты мог хотя бы притвориться, что рад меня видеть.

– О, прости. Просто, ну, долгий был день.

– О? – спросил Саймон, явно занижая свой интерес.

– Подростки.

– О. Подростки. Верно. Не могу тебе тут помочь, не по моей части. Быстрые машины, возможно. Или «Иглз» – ну, по крайней мере, «Отель “Калифорния”». Но подростки, что ж, у меня было мало непосредственного опыта.

Адам отстегнул мой поводок, но я остался слушать. Впитывать все.

– Дело в Шарлотте.

– В Шарлотте?

– Нашей дочери.

– О, да, я познакомился с ней на барбекю.

– Она растет слишком быстро.

Саймон сказал что-то, но я не расслышал, потому что заметил Фальстафа на другой стороне парка, ухлестывающего за терьерихой в половину его роста. Владелец терьерихи пытался оттолкнуть Фальстафа, но безуспешно. Две собаки были в зоне запахов от трупа Джойс, но, похоже, не заметили этого. Какой-то человек, должно быть, нашел ее и забрал. Бедняжка Джойс. Я собирался направиться к тому месту, поискать подсказки, но тут мое внимание переключилось. Я вспомнил, что сказал Генри: «Семья должна быть на первом месте».

Саймон все еще говорил:

– Насколько мне кажется, у тебя есть все. Двое детей. Долгий брак. «Вольво». Даже чертов лабрадор. Найди в словаре определение Идеальной Семьи, и там будет написано: «См. Адам Хантер».

Адам глядел на Саймона и ничего не говорил. Он просто глядел.

Спустя какое-то время Саймон продолжил:

– Я полагаю, настоящая проблема в том, что я вижу кого-то вроде тебя и начинаю завидовать. – Я понюхал воздух, но единственные молекулы зависти, которые я мог различить, исходили от Адама. – В смысле, я знаю, что с виду люди могут решить, будто я хорошо устроился. Большой дом. Машина с откидным верхом. Неплохая зарплата. Живу с женщиной вполовину меня моложе. Но, знаешь, как говорят, все это мишура…

– О? – теперь Адам явно скрывал свой интерес.

– Ну, возьмем Эмили.

Адам заглянул за него, боясь, что она может услышать.

– Она…

– Не волнуйся. Она уехала на два дня на какой-то курс по ароматерапии.

– Ясно.

– Ну, в этом все дело. Мы почти не видимся. Когда, думаешь, у нас в последний раз был секс?

Адам облокотился на забор.

– Не знаю, и уверен, это не мое…

– Ну, я тебе скажу. Три недели назад. Три недели. Ты можешь себе представить?

– Три недели, – сказал Адам. – Это долго. – Но конечно, запах зависти лишь усилился.

– Я начинаю понимать, каково это.

– Извини? Что?

Саймон махнул в сторону Фальстафа, который теперь терся о ногу хозяина терьера.

– Эмили не разрешает мне его кастрировать.

Адам заметил меня, когда я бежал к нему.

– Мы кастрировали Принца, как только он у нас появился, верно, мальчик?

Я повилял хвостом, и постарался выглядеть так, будто совершенно не понимаю, о чем речь.

– Может, в этом все дело. Возможно, мне стоит записаться к ветеринару.

Адам выдавил секундную улыбку.

– Возможно, нам обоим стоит.

Возникла пауза. Затем Саймон спросил:

– Ладно, ты завтра побежишь?

– Да, конечно.

– Предлагаю сделать двенадцать миль.

– Без проблем. Отлично. Да, я за.

Саймон улыбнулся и издал горловой звук. Это был звук подавленного смешка.

На следующее утро мы с Генри лежали рядом с клумбой и смотрели в кусты, где убили Джойс. Генри был уверен, что понял, кто убил ее.

– Какой пес в нашем парке не только способен к физическому насилию, но и активно хвастается этим? – спросил он. Но мне не нужно было отвечать. Ответ тяжело трусил по дороге к парку.

– Это определенно он, Принц, – сказал Генри, глядя, как хозяин Лира отстегивает поводок. – Он охотится на слабых. Пес без хозяина.

Значит, Джойс была права. Лир и впрямь был чудовищем.

– Что будем делать? – спросил я Генри, все еще считая, что у него на все есть ответы.

– Мы должны поговорить с Лиром.

– Но разве нам не стоит поискать другие улики? Может, сходим в кусты, где она погибла, и понюхаем еще?

Генри повернул ко мне голову. На мгновение он стал другим псом. Злым маньяком.

– Я нюхал везде. Нет больше улик. И нам они не нужны.

– Но он убьет нас.

– Мы должны сказать ему, Принц. Это наш долг. И я всегда учил тебя, что наши действия… – Он осекся. – Наши действия…

– Наши действия стоят за действиями наших хозяев.

– Да, Принц. Именно. И это применимо к любой собаке, не только к лабрадорам. Если мы отойдем в сторону и ничего не предпримем, любая человечья Семья будет подвержена риску. Лир должен знать, что мы следим за ним, иначе повторит это. Он задира, а задиры любят действовать тайно.

Он был прав. Конечно, он был прав. Он же был Генри. Но все равно, когда мы ждали, пока Лир тайком от своего хозяина подойдет, я гадал, насколько враждебной будет реакция ротвейлера.

Она была невероятно враждебной, как оказалось.

– Отъебитесь, ублюдки.

– Боюсь, улики говорят за себя, – произнес Генри. – Верно, Принц? – До этого момента я старался не вовлекаться в беседу, обнюхивая розовые кусты.