Я нагадил на ковре.

Но это заняло время. Чтобы запах достиг их.

– О, Принц, – сказала Шарлотта, наконец-то освободившись.

Дэнни Томас засмеялся.

– Я лучше найду, чем это убрать.

– Взгляни на его морду, – сказал Дэнни Томас, указывая на меня. А затем, указывая на кучу:

– Мужик, это отвратительно.

Мне было стыдно, искренне, но я действовал в их лучших интересах. Ну, в лучших интересах Шарлотты. Но как вскоре оказалось, это не помогло.

Что случилось?

Это:

– Шарлотта? – Это был Адам, он шел к входной двери.

– Папа? – Шарлотта замерла, на четвереньках на полу, с дерьмом и туалетной бумагой в руках.

Дэнни Томас оглянулся, серьезно подумывая об окне.

Адам закрыл входную дверь, все еще ничего не подозревая.

– Ты не поверишь. Мы приехали в театр и поняли, что забыли билеты. Остальные еще там. Мне нужно…

Я выбежал из комнаты и прыгнул на него, пока он еще был в коридоре.

– Нет, Принц. Вниз. Вниз. Вниз, мальчик.

Я импровизировал. Пытался дать Шарлотте время. На что, я, по правде, не знал. Сбежать из комнаты, наверное. Захлопнуть за собой дверь. Не позволить ему войти. Но она не поняла намека. Она была парализована страхом.

Он был в пяти шагах от нее.

«Все всегда под моим контролем», – сказал я себе. Но как я мог предсказать такое?

Четыре, три…

Теперь Адам почувствовал молчание. Страх. Многие собаки отрицают, что такое возможно. Они считают, что люди полагаются только на зрение. Они ошибаются.

– Шарлотта?

…два, один…

Он толкнул дверь и порушил весь мой труд. На ковре еще оставалось дерьмо, но он этого не заметил. Я подбежал и ткнулся в него носом. Прямо в дерьмо. Он все равно не заметил.

На Шарлотте лица не было. Дэнни Томас нервно смеялся. Это никак не помогало делу.

– Папа, Дэнни заглянул…

Адам сначала ничего не сказал. Он только погладил тыльную сторону своей шеи, покрутил головой, ожидая, пока воздух накалится до предела. Затем, помолчав, сказал Шарлотте:

– Какое волшебное выздоровление.

– Простите, мистер Хантер, – сказал Дэнни Томас, дергаясь, как терьер, неспособный посмотреть Адаму в глаза. – Я просто заглянул.

Я начал вилять. Я вилял, как никогда прежде. Быстрые, счастливые, занимайтесь-любовью-а-не-войной гладкие виляния хвостом. Но мои силы увядали, я это понял.

– Вон. Живо.

И так он и сделал, Дэнни Томас. Быстро ушел. Он подобрал свою доску на колесах и покинул комнату, прошмыгнув мимо Адама.

– Пока, Шарлотта, – прокричал он отважно, открывая входную дверь.

Бам. Дэнни Томас ушел.

– Папа…

– Не папайте мне, юная леди.

– Он просто заглянул.

– Да. Разумеется. Он просто заглянул. Чистая случайность. В тот вечер, когда мы оставили тебя одну.

– Но это правда. И мы не делали ничего дурного.

– Слушай, Шарлотта. По правде, мы все устали. Устали от всей твоей лжи.

– Какой лжи?

– Хватит твоей наглости.

– Мы просто смотрели телевизор.

– Что ж, хорошо, потому что этим ты и займешься. В ближайшие два месяца.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты наказана. Если хочешь вести себя как ребенок, с тобой так и будут обращаться.

– Мне тринадцать.

– Да, именно. Тебе еще три года до того, чтобы ты могла действовать самостоятельно. Так что это мое последнее слово. Два месяца. Не знаю, как выразиться еще яснее. Я много раз говорил тебе, какой он ужасный маленький хулиган.

– Я тебя ненавижу.

– Через десять лет ты вспомнишь это и поймешь, как была неразумна.

– Ты худший отец на свете.

– Ладно, надевай пальто.

– Что?

– Пальто. Ты идешь со мной в театр, раз уж тебе резко стало лучше. Может, мы наконец добьемся, что ты начнешь думать головой, а не гормонами.

– Лучше бы я вообще не рождалась.

– Наконец-то. С этим мы все можем согласиться.

Шарлотта вылетела из комнаты, чтобы взять пальто.

– Боже, – кричала она из своей спальни. – Это так нечестно.

Впервые за все время, Адам посмотрел на грязь на ковре. Но он смотрел, не видя, словно там всегда лежало собачье дерьмо. Будто оно должно быть там. Нет. Будто ему нравилось, что оно там. Будто он тоже хотел снять штаны и обгадить весь дом.

Он схватил меня за ошейник и потянул к двери.

– Идем, Принц, давай отсюда. В кухню.

Кейт стояла на четвереньках, яростно оттирая ковер. Она не сказала ни слова с тех пор как вернулась из театра. Вообще-то, никто ничего не сказал, даже бабушка Маргарет.

Шарлотта протопала наверх, как только вошла в дом, а Хэл направился в кухню и сделал себе миску хлопьев. Бабушка Маргарет, ну, я не знаю, где она была. Она была повсюду, тысяча ее запахов смешивалась со сложным сочетанием собачьего дерьма и моющего средства.

Что до Адама, ну, он просто сидел. Смотрел, как Кейт возится на четвереньках. Но после серии долгих вздохов он решил заговорить.

– Если потрешь еще сильнее, проделаешь дыру в ковре.

Кейт села на пятки, ее рука была на тряпке, лежащей между коленями.

– Что с тобой происходит? – спросила она.

– В смысле, что со мной происходит? Я просто дал тебе совет. Я бы предложил тебе тереть помягче.

– Почему ты… – Кейт замолчала, так как дверь открылась. Это был Хэл, он жевал хлопья. Посмотрел вниз, увидел мокрое пятно на ковре, перевел взгляд на родителей, а потом вышел из комнаты.

Снова Кейт обратилась к Адаму.

– Почему ты так себя ведешь? Ты сейчас такой агрессивный. А когда ты не злишься, то будто вовсе отсутствуешь. – Она вновь начала яростно тереть пятно. – В смысле, как ты обращаешься с Шарлоттой. Неудивительно, что она запуталась.