Волк зарычал, я чувствовал как и в моем горле зарождаетсярык, а шерсть поднялась дыбом. На ровном камне видны царапины, оставлены явнокогтями. А такими когтями любой доспех можно сорвать как венок из листьев.

Сверху каркнуло:

– Там дверь!

– Ну и что? – огрызнулся волк. – Кто же ходитв дверь?

Ворон сделал круг, крикнул:

– Но окна я не вижу...

– Дурень, откуда в подземелье окна?

Ноги мои подкашивались, никогда столько не ходил пешком, нодверь толчками приближалась – массивная, вся в выпуклых круглых бляшках. Наднею два горящих светильника с тремя рожками, я с трудом различал медныеоснования. Свет резал глаза, я щурился, не понимал как буду вышибать дверь, невсякий таран возьмет...

...как вдруг дверь с грохотом распахнулась навстречу. Косякзадрожал от удара, с потолка посыпались мелкие камешки. На пороге стоял,освещенный сзади так, что я видел только огромный черный силуэт, чудовищныйзверь на двух коротких ногах. Передними лапами ухватился за косяк, обе какбревна, светящийся краешек изгибался, показывая бугры мышц.

Внезапно мир содрогнулся от жуткого рева. Меня швырнуло кдальней стене, в спину вонзились острые кристаллы. Больно ударившись, я рухнулна пол, но чудовище торопливо ковыляло в мою сторону. Оглохший, я с трудомподнялся, в дрожащей руке меч, светящаяся змейка пробежала по лезвию, явыставил его навстречу надвигающейся туше.

Чудовище взревело, чем-то похожее на вставшего на дыбымедведя, только в два раза покрупнее. Под серой кожей вздулись шары мускулов. Япотряс мечом, чувствуя как у меня тоже вздуваются шары, удавы и полушария,взревел во всю мощь, вздувая жилы на горле,

От нашего страшного рева посыпались камешки. Стена лопнула ссухим треском. Чудовище взревело громче, оскалив пасть, и тогда я, собрав всесилы, заорал страшно и дико, чувствуя как во мне, яром противнике норманистскойтеории, просыпается древняя священная ярость берсерков. Рев потрясал меня,горло горело как будто хлебнул расплавленного металла. В голове стоял грохот,там резонировало, глаза выпучились. Я страшился, что вот-вот лопнут, но зверьвсе еще стоял и ревел на меня, я тоже стоял перед ним и ревел, мы ломали другдруга превосходством в реве, я тоже напряг мускулатуру и раздул грудную клетку,потом сомкнул ладони и, хотя меч здорово мешал, надавил ладонь на ладонь,отчего массы мускулов на плечах вздулись рельефными холмами.

Зверь, не переставая реветь, упер одну лапу в бок и заметноподтянул живот, а вторую вскинул к голове и согнул, вздувая мускулы груди,плеча и косых мышц спины. Бицепс вздулся размером с футбольный шар, мне в самомделе стало страшновато, но когда я проделал то же самое, мой бицепс сталвыглядеть как мяч для игры в баскетбол.

В страшном реве чудовища почудился хрип. Я видел какмаленькие глазки зло забегали, сравнивая ширину моей груди с его груднойклеткой. Его взор метнулся на мои запястья, где стальные браслеты блестели какзубы, я рыкнул из последних сил, повернул в его сторону меч.

Зверь отшатнулся, в спину уперлась стена, он развелгромадные лапы, намереваясь то ли сгрести меня в охапку, то ли признавая себя побежденным,но я, как единственный из всех видов, давно ушедший от ритуалов бескровногосоперничества, и к тому же не сторонник славяно-горицкой борьбы, обеими рукамивыбросил вперед острие меча. Из груди зверя вырвался хрип. Закаленная стальпробила все шесть слоев мышц, прорвала внутренний эпителий и рассекла сердечнуюмышцу.

Зверь рухнул на спину, я едва успел выдернуть меч, задниелапы чудища медленно задергались. Кровь хлестала красивым пурпурным фонтаном, японял, почему барды сравнивают с вином, а такую вот драку с пиром, послекоторого не все поднимаются похмелиться.

В гаснущем взоре зверя было непонимание, ведь он же призналсебя побежденным и уже отступал, отдавая мне все сокровища, самок, итерриторию, почему же я нанес такой подлый удар вдогонку...

– Потому что... – прохрипел я, – потомучто... человек... это звучит гордо...

Меня шатало, горло саднило, словно там висели лохмысодранной кожи. К ноге прижалось мохнатое, словно прислонили рулон дорогогоперсидского ковра. Когда взор очистился от кровавой пелены, увидел и ворона,тот сидел на высоком камне и деловито чистил клюв.

– Прости, – каркнул он удовлетворенно, – я неутерпел... Клюнул его разок. Надеюсь, это не очень умалит твою славную победу?

– Не... очень, – прошептал я. В горле пекло, щипало,жгло, теперь всю жизнь буду говорить шепотом, а то и вовсе на языкеглухонемых. – Он что... в самом деле... уже?

Волк, брезгливо отряхивая лапы, выбрался из темной лужи. Моисапоги уже погрузились по щиколотку, ногам стало тепло и уютно, как в прогретомна солнце мелком болоте. Из груди чудовища кровь уже не хлестала фонтаном, новсе еще била багровым бурунчиком.

Звери молчали, мужчины зря не молотят языком как итальянцы,я тоже выбрался на сухое, вытер меч и сунул в ножны.

– Ну вот и все, – прошептал я, еще не веря вудачу. – Властелина сразили... я считаю, что это заслуга общая, так чтосочтемся славою... Теперь где мешок, а дорогу к сокровищнице наш златолюбивыйворон запомнил...

Волк смотрел как-то странно, а ворон поглядел одним глазом,повернулся всем утыканным перьями телом и поглядел на меня другим, таким жеудивленно вытаращенным. Волк наконец глухо прорычал:

– Ну... Гр... кхм...

– Что-то не так? – спросил я со смутнымбеспокойством.

– Да нет, все так, – заверили оба в один голос, аволк добавил, – только, мой лорд, это не совсем властелин подземелий. Еслибыть точным, то это совсем не властелин подземелий. Так, один из его слуг.Челядин, если говорить доступно. Правда, не самый слабый, но... Властелин будетне только покрепче, но и... ну, поумнее. Хотя враги умными не бывают, но...гм... похитрее, поковарнистее, поизворотливистее...

Я оглянулся на распростертое тело. Если бы этот мордоворотхоть раз задел меня кулаком, волк и ворон соскребали бы своего лорда со стены.

– Ну и зверьки тут водятся, – прошептал я,стараясь, чтобы голос звучал мужественно. – Только ты индриков невстретить!

– Что за индрики?

– А всякие... Которые золото втопчут в землю и незаметят.

Ворон громко каркнул:

– Пер-р-ребьем! Ну, пошли? Рассиделись тут...

Мы прошли в пролом, там еще пещера, а потом еще и еще, я ужедумал, что так и доберусь до центра планеты, а там либо Плутония, либо ядронейтронной звезды, либо вовсе сердце живой планеты, но из третьей пещеры ходвывел в просторный зал, стены шли по кругу, я чувствовал себя так, словно менянакрыли каменным колпаком. Под дальней стеной был мощный завал, словно половинузала накрыло камнепадом. В слабом свете камни тускло блестели желтым, кое-гдевыглядывали не то конские стойла, засыпанные камнями почти до верха, не точудовищно огромные сундуки.