Он вернулся на кухню, снова сел за документы. Несколькихминут, что он отсутствовал, оказалось достаточно, чтобы посмотреть на спискисвежим взглядом. В перечне тех, кто чаще всего встречался среди нежелательныхгостей, в глаза бросалась фамилия Шалиско. Этот Шалиско был прямо-такичемпионом среди преследователей, его фамилия встретилась уже восемнадцать раз,в то время как остальные – раз по пять – восемь.

Стасов быстро перелистал списки с заголовком «Перекрыть».Рядом с каждой фамилией незваного гостя стояла фамилия сотрудника «Сириуса», ккоторому этот гость может прийти. Рядом с фамилией Шалиско постоянно стоялафамилия Вазнис. Все восемнадцать раз. Куда бы ни выезжала Алина, на натурные лисъемки или на кинофестиваль, она обязательно подавала в службу безопасностизаписку с категорическим запрещением пропускать к ней некоего Павла Шалиско.

Стасов аккуратно сложил списки обратно в папки, но уже в томпорядке, который был удобен для работы ему самому. На такой результат он и нерассчитывал. На сегодня хватит, можно идти спать, а завтра с утра он свяжется сКоротковым или с Анастасией, и они займутся этим загадочным Павлом Шалиско,который на протяжении пяти с лишним лет преследовал Алину Вазнис.

И все-таки он добился своего. Все-таки Смулов сумел избавитьее от извечного страха. Более того, он дал ей возможность наконец заявить освоем страхе в полный голос, рассказать о нем без стыда и без утайки. Онпоставил специально для Алины триллер, который так и назвал: «Извечный страх».

Алина расцветала на глазах. И точно так же на глазах у всехрасцветал ее роман с Андреем Смуловым. Она перестала пить таблетки, сделаласьзначительно спокойнее, чаще улыбалась и реже впадала в глухую тоску.

«Извечный страх» сделал ее по-настоящему знаменитой. Еефотографии запестрели на обложках журналов и на разворотах популярных газет,публикующих статьи о киноискусстве. Ее стали приглашать на телевидение дляинтервью и участия в ток-шоу. Правда, после двух-трех заходов телевизионщики отэтой идеи отказались: с Алиной Вазнис нужно было проводить большуюпредварительную работу, чтобы ее ответы на вопросы звучали более или менеесвязно и внятно. Зато она была очень эффектна, появляясь в разных передачах,где нужно было только показаться и вручить приз. Желательно без слов. Публикавстречала ее громом аплодисментов, самых настоящих, а не записанных на пленку.

В знак полного выздоровления Алина и Андрей отправились вавтосалон покупать ей машину.

– Теперь, когда я совсем не принимаю никаких лекарств,я могу смело садиться за руль, – говорила Алина, прижимаясь к Смулову ицелуя его в щеку. – А то обидно, с таким трудом учила правила, сдавалаэкзамен на права, и не вожу машину.

Они выбрали для нее темно-зеленый «Сааб», потом сэнтузиазмом занялись поисками гаража и радовались, когда удалось найти место вкооперативном охраняемом гараже, в котором были, в частности, собственные мойкаи автомастерская. И самое главное, гараж этот находился всего в двух автобусныхостановках от дома Алины. Это была неслыханная удача!

Алина постепенно входила во вкус «нормальной» жизни, неотравленной постоянным ежеминутным страхом. Горячо любивший ее Смулов сумелразрушить ее детские представления о собственной греховности, виновности, отом, что она порочная и нечистая. Он положил на это немало сил и времени, новсе-таки добился того, чего хотел. У Алины появился интерес к красивой одежде,путешествиям, она с удовольствием занималась своей новой квартирой, делая в ней«европейский ремонт». В эту квартиру она переехала давно, но приводить ее впорядок у нее до сих пор желания не было. Ей было безразлично, что в прихожейотклеиваются обои, а в ванной текут краны и отваливается плитка.

На этой радостной волне Андрей задумал следующий фильм,«Безумие». Он сам написал сценарий, имея в виду, что главную роль будет играть,конечно же, Алина. Мазуркевич выбил из спонсоров деньги «под двух звезд», Алинуи Смулова, обещая, что «Безумие» будет не менее прибыльным, чем «Извечныйстрах», а может быть, даже более. Съемки были начаты и пошли хорошим темпом, фильмдействительно получался великолепным…

Он с удивлением вспоминал, как вчера вечером назвал Настю«садюгой» за то, что по ее милости ему придется снова вставать ни свет ни заря.Сегодня он лежал в постели и молил бога о том, чтобы эти самые свет и зарянаступили побыстрее.

Когда он вернулся домой вчера вечером, то снова нарвался наскандал. У него не было сил сердиться на жену, потому что Юра прекраснопонимал, как ей трудно. И устает она не меньше, чем он сам. И жизнь в теснойквартирке, пропитанной запахами тяжелого лежачего больного, никак не прибавлялажизнерадостности. Тещу парализовало через год после рождения сынишки, она былаеще сравнительно нестарой, сердце у нее работало отменно, и все понимали, чтоэто означает. Юрина жена, конечно, не считала, что муж в чем-то виноват. Кромеодного: она полагала, что Короткову давно уже пора было оставить работу вмилиции и уйти в частный бизнес. И сколько Юрий ни объяснял ей, что жизнь ичесть дороже, она была непреклонна, апеллировала к примерам знакомых инезнакомых людей и требовала, чтобы муж начал наконец зарабатывать приличныеденьги и купил большую квартиру. Сын подрастал, и с каждым днем им становилосьвсе теснее в четырнадцатиметровой комнате, потому что вторую, восьмиметровую, безраздельнозанимала мать жены.

Часто после таких скандалов Коротков разворачивался и уезжалночевать к своему товарищу и коллеге по работе Коле Селуянову, который послеразвода жил один. Но вчера он пришел очень поздно, и он так устал… Уснуть Юреудалось лишь ненадолго. Часов с четырех утра он тихонько лежал без сна рядом сженой и чувствовал, что даже спящая она источает волны враждебности инедовольства.

Около шести часов выдержка ему изменила, и он осторожновстал, на цыпочках прокрался на кухню, поставил чайник и начал собираться. Уйтискорее отсюда, уж лучше на улице торчать, чем снова вести с утра бесплодные ибессмысленные, на его взгляд, разговоры.

К дому Алины Вазнис Коротков подъехал, когда еще не былосеми. Припарковал машину, включил печку, закурил и стал задумчиво смотреть наморосящий снаружи осенний дождь. В тепле ему сразу захотелось спать, и он,чтобы не поддаться искушению, опустил стекло, вытянул руку под дождь и, когдаладонь стала влажной, отер лицо. Стало легче.

В двадцать минут восьмого он заметил медленно бредущуюКаменскую. Она шла без зонта, глубоко засунув руки в карманы и низко надвинувширокий капюшон, полностью скрывавший ее лицо. Коротков открыл дверцу состороны пассажирского места и посигналил.

– Привет, – удивленно поздоровалась Настя. –А я думала, что буду первой. Чего ты так рано? Не спится?

– «Не спится, няня… – весело подтвердилКоротков, – мне так грустно, открой окно и сядь ко мне, поговорим остарине…»