– Ух ты!

Настя откинула капюшон и забралась в машину.

– А некоторые, не будем указывать пальцем,образованность все хочут показать. Как хорошо у тебя, тепло, накурено. Рай.

Она полезла в сумку, вытащила пачку сигарет с ментолом и снаслаждением закурила.

– Опять со своей поцапался? – сочувственноспросила она, выпуская дым.

– Догадалась?

– А то. Тебе Стасов звонил в половине седьмого, а тебяуж и след простыл.

– А что Стасов хотел? Мы с ним вчера расстались вдвенадцатом часу, вроде все обсудили.

– У нас троих сегодня ночью дружно сделаласьбессонница. Стасов откопал какого-то Павла Шалиско, который на протяжениимногих лет преследовал Алину, причем, судя по всему, безуспешно. Баланс – минусдва, плюс один.

– То есть? – нахмурился Юрий.

– Двух дам мы отбросили, зато один мужчина появился.Так что в итоге мы имеем четырех подозреваемых: Харитонов, Имант и Инга Вазнисыи в перспективе – неудачливый поклонник. Голову даю на отсечение, у этогоШалиско тоже не окажется алиби, зато найдутся и мотив, и возможности.

– Да, дела…

Следователь Гмыря появился без двадцати восемь, даже и недумая извиняться за опоздание.

– Пошли, – бросил он сквозь зубы, проходя мимомашины Короткова.

Уже поднимаясь в лифте, он вдруг спросил:

– Понятых будем звать?

– Да зачем, Борис Витальевич? Мы же не улики ищем, авещь, принадлежавшую потерпевшей. Никакого значения не имеет, где мы найдемдневник, если вообще найдем.

– Ну смотри, – неопределенно хмыкнул Гмыря.

Следователь не был ярым поборником соблюдения буквы законаи, если было можно, сокращал процедурные тонкости до минимума.

В квартире Алины после пребывания работников милиции всубботу никто не прибирался, и сейчас она напоминала разоренное гнездо.Особенно неприятным был вид дивана с очерченным мелом контуром трупа.

– Борис Витальевич, к вам отец погибшей вчера необращался насчет ключей? – спросил Коротков, тщательно вытирая ноги оковрик в прихожей. – Он хочет вещи забрать и квартирой распорядиться.

– Нет, вчера не обращался. Ну что, как искать будем?

– Разделимся, – предложила Настя. – Две комнатыи кухня, как раз на троих. Потом ванная, туалет и прихожая.

Они искали долго и тщательно, но, к сожалению,безрезультатно. Никаких дневников они не нашли. Кроме дневников, они искалибелую трикотажную майку с пуговичками и зеленую пеструю юбку. Майку Настяобнаружила в стиральной машине в куче грязного белья, а длинная свободная юбкаиз зелено-коричневого шелка висела на крючке на внутренней стороне двери ваннойкомнаты, там же, где и теплый махровый халат. Таким образом, подозрения в адресХаритонова делались совсем шаткими. Для того чтобы описать эту одежду, ондолжен был видеть ее на Алине. Если бы он убил ее, когда она была уже впеньюаре, и захотел бы «скроить» версию о своем более раннем и предваренномзвонком визите, то скорее всего открыл бы платяной шкаф и выбрал для описаниято, что в нем висит. Маловероятно, что он полез бы в стиральную машину.

Но дневники… Неужели Настя ошиблась?

– Слушай, а у Смулова ты спрашивала? – тихонькоспросил Коротков, стараясь, чтобы следователь не услышал.

– Спрашивала, – вздохнула Настя. – Говорит,что никогда не видел, чтобы Алина вела дневник. Но тут же оговорился, что мог ине знать об этом. Вазнис была до такой степени скрытной, что даже перед нимполностью не раскрывалась.

– Бедняга, – покачал головой Юра. – Тяжелоему с ней было, наверное. И любил ее сильно, и все время чувствовал, что она…чужая, что ли. И мачеха про нее так говорит.

– Борис Витальевич, – громко позвала Настя, –я возьму кассеты, ладно?

– Зачем тебе? – отозвался Гмыря, оглядывая полкивстроенного шкафа в прихожей.

– На них фильмы Смулова, в том числе те, в которыхснималась Алина. Попробую посмотреть, вдруг что в голову придет.

– Да что тебе может в голову прийти от этихфильмов! – насмешливо отозвался следователь. – Глупость всякая.

– Так я возьму?

– Бери, бери, только потом отдай Смулову илиродственникам Вазнис. Эта семейка за пустую банку удавится.

– Вы тоже заметили? – подал голос Коротков.

– А как же. У них на лицах все написано, только слепойне увидит. Когда я в первый раз старого Вазниса допрашивал, это еще в субботубыло, так он меня не про убитую дочку спрашивал, а про то, когда можно будет вправа наследования вступить. Все интересовался, не прописан ли у Алины ещекто-нибудь, кто помешает ему распорядиться квартирой. А впрочем, грех егосудить, он на свою зарплату троих детей поднял, нищеты хлебнул, наверное,досыта. Ну что, дети мои, завершаем? Факир был пьян, и фокус не удался?

Коротков с облегчением перевел дыхание. Следователь несердился за то, что его подняли в такую рань, а оказалось – напрасно. БорисВитальевич в свои сорок шесть лет оставался мужиком незанудливым, обладалнеплохим чувством юмора и очень хорошо помнил те годы, когда сам работал вуголовном розыске. Семи пядей во лбу он, вообще-то, не был, но зато сыщикам работалосьс ним легко. В этом смысле Гмыря был полной противоположностью старшемуследователю прокуратуры Ольшанскому, с которым больше всего нравилось работатьНасте. У Ольшанского характер был невыносимым, оперативники и эксперты боялисьего и тихо ненавидели, хотя и признавали его высокий профессионализм. Но затоОльшанский был человеком, во-первых, умным, во-вторых, мужественным. Хотя этикачества достаточно успешно скрывались за его внешностью неухоженного растяпы.Эх, был бы сейчас на месте Гмыри Ольшанский, подумал Коротков, он бы мертвойхваткой вцепился в Аськину идею о том, что у такого замкнутого и одинокогочеловека, как Алина Вазнис, обязательно должна была быть какая-то отдушина,будь то дневник или тщательно скрываемая приятельница. Или не менее тщательноскрываемый любовник. Но то – Ольшанский, а то – Гмыря. Гмыря не верит впсихологические построения, ему нужны факты: свидетельские показания, вещи,документы, следы. То, что можно увидеть и услышать, пощупать и зафиксировать. Авовсе не что-то эфемерное и бездоказательное.

– У нас еще один фигурант появился, БорисВитальевич, – сказала Настя, натягивая куртку и засовывая в огромнуюспортивную сумку добрый десяток видеокассет. – Если вы не оченьторопитесь, то…

– Очень тороплюсь. – Гмыря посмотрел начасы. – У меня на десять тридцать люди вызваны. А ты чего хотела-то?

– Думала, вы с нами подъедете к нему, если, конечно, онне в бегах.

– И не проси, времени в обрез. Давайте-ка сами, я потомподключусь, если нужно будет.