Я не знаю, почему мы должны расплачиваться за совершенныевами ошибки?! Последние слова Пита, которые донеслись до нее с Тропы. И теперьона знала ответ. Простой, грубый, но, наверное, единственно правильный: потомучто. А если тебе он не нравится, утрись и не вякай.

Триша догадывалась, что во многом она стала куда взрослеесвоего старшего брата.

Она посмотрела на ручей и увидела, что чуть дальше, ярдах всорока вниз по течению от того места, где она сейчас сидела, он сливается сдругим ручьем, который маленьким водопадом скатывался с высокого берега.Хороший признак, подумала Триша. На это она и рассчитывала с самого начала. Дваручья вместе больше одного, они приведут ее к третьему, четвертому, и в итогеона выйдет к реке, которая и выведет ее к людям.

Взгляд ее переместился на маленькую полянку на другом берегуручья, и она увидела троих людей, которые стояли там и смотрели на нее. Покрайней мере она решила, что смотрели. Потому что не могла разглядеть их лица.И ноги тоже. Все трое были одеты в длинные сутаны, совсем как священники вфильмах о далеком прошлом («В стародавние дни, когда рыцари были смелы, а дамыкрутили задом», – иной раз пела Пепси Робишо, прыгая через скакалку). Подолысутан мели ковер из сосновых иголок, устилавший полянку. Капюшоны скрывалилица. Тришу их появление удивило, но не испугало, во всяком случае, поначалу.Двое были в белых сутанах. Третий, тот, что стоял посередине, – в черной.

– Кто вы? – спросила Триша.

Попыталась выпрямиться, сесть повыше, но не смогла. Слишкоммного съела, и еда придавливала ее к земле. Наверное, впервые она осознала, чтоэто значит – осоловеть от еды.

– Вы мне поможете? Я заблудилась. Я заблудилась… – Она непомнила, сколько блуждала в лесу. Два дня? Три? – Уже давно. Пожалуйста,помогите мне.

Они не ответили, лишь стояли, глядя на нее (она могла толькопредположить, что они смотрят на нее, потому что лица по-прежнему полностьюскрывали капюшоны), и вот тогда Триша почувствовала страх. Они стояли, скрестивруки на груди, но кистей она не видела: они прятались в длинных рукавах сутан.

– Кто вы? Скажите мне, кто вы?

Тот, что стоял слева, выступил вперед, поднял руки ккапюшону, и над белыми рукавами появились длинные белые пальцы. Он откинулкапюшон и открыл Трише интеллигентное (пусть и грубоватое) лицо со срезаннымподбородком. Он напомнил Трише мистера Борка, учителя биологии из Сэнфордскойначальной школы, который рассказывал им о растениях и животных Новой Англии… втом числе, разумеется, и о всемирно знаменитых буковых орешках. Большинствомальчишек и некоторые девочки (скажем, Пепси Робишо) называли его Борк-Киборк.Он смотрел на Тришу через ручей, сквозь маленькие, в золотой оправе очки.

– Я пришел от Бога Тома Гордона, – ответил он. – Тогосамого, которого он благодарит, завершая игру победой.

– Правда? – вежливо спросила Триша. Она не знала, можно ливерить этому парню. Если бы он представился Богом Тома Гордона, она бы точноему не поверила. Она могла поверить многому, но только не тому, что этот Богвыглядит как учитель, преподающий биологию четвертому классу. – Это… оченьинтересно.

– Он не может помочь тебе, – продолжил Борк-Киборк. –Сегодня у него много других дел. К примеру, в Японии землетрясение, и оченьсильное. Как правило, он не вмешивается в дела людей, но, должен признать, онспортивный болельщик. Хотя и не всегда болеет за «Бостон Ред сокс».

Он отступил на шаг, вновь накинул на голову капюшон.Мгновение спустя вперед выступил второй мужчина в белой сутане, тот, что стоялсправа… Триша знала, что так оно и будет. Не зря же у взрослых есть поговорка:Бог троицу любит. Три желания, три зернышка, три царских сына, три сестры, насчет «три». Не упоминая уже о трех оленях, которые ели в лесу буковые орешки.

Мне это снится, спросила себя Триша, подняла руку, чтобыкоснуться осиного укуса на левой скуле. Опухоль спала, но при прикосновенииукус все еще отдавался болью. Нет, это не сон. Когда второй человек в белойсутане откинул капюшон, Триша увидела, что он похож на ее отца. Не вылитыйЛарри Макфарленд, но человек, похожий на него, точно так же как первый мужчинав белой сутане походил на мистера Борка. Трише так, во всяком случае,показалось. Если это и был сон, то раньше она таких снов не видела.

– Только не говори мне, что ты пришел от Неслышимого,хорошо?

– Дело в том, что я и есть Неслышимый. – В голосе мужчины,похожего на ее отца, слышались извиняющиеся нотки. – Мне пришлось принять образчеловека, который тебе знаком, потому что я очень слабый Бог. Я ничего не могудля тебя сделать, Триша. Сожалею, но это так.

– Ты выпил? – Триша внезапно разозлилась. – Выпил, не такли? Даже отсюда я чувствую запах спиртного. Фу!

Неслышимый печально улыбнулся, ничего не ответил, отступилназад, накинул капюшон.

Наконец, вперед выступил третий, в черной сутане. Тришуохватил ужас.

– Нет! Не хочу тебя видеть. – Она попыталась встать, новновь не смогла и шевельнуться. – Не хочу тебя видеть, уходи, оставь меня впокое.

Но руки поднялись, черные рукава откинулись, обнажаяжелтовато-белые когти, те самые когти, которые оторвали лосенку голову,разобрали его тушу на две половинки.

– Нет, – прошептала Триша. – Нет, пожалуйста, нет. Я не хочутебя видеть.

Существо в черной сутане не обратило ни малейшего вниманияна ее слова. Сбросило капюшон. Лица под ним не было. Только бесформеннаяголова, образованная осами. Они ползали друг по другу и угрожающе жужжали. Восиной круговерти Триша разглядела некие человеческие черты: пустой глаз,ухмыляющийся рот. Голова, жужжала, как жужжали мириады мух над отгрызенной (илиоторванной) головой лосенка. Жужжала, словно у существа в черной робе вместомозга стоял моторчик.

– Я пришел от Зверя из леса. – Глуховатый, жужжащий,нечеловеческий голос. Точно такой Триша слышала по радио. Мужчина предостерегалот курения. Сам он докурился до рака горла, ему вырезали голосовые связки, иговорить он мог с помощью специального устройства, вживленного в шею. – Япришел от Бога Заблудившихся. Он следит за тобой. Он ждет тебя. Ты принадлежишьему.

– Уходи! – Триша хотела выкрикнуть это слово, но с ее губсорвался лишь чуть слышный шепоток.

– Мир – это жуткое место, и, к сожалению, все, что тычувствуешь, – правда. – Какой же противный этот жужжащий голос. Когти медленнопрошлись по голове, продираясь сквозь месиво ос. Под ними взору Тришиоткрывалась сверкающая кость. – Кожа мира – ткань, сплетенная из жал, в этом тыуже убедилась. А под ней нет ничего, кроме кости и Бога, которому мыпоклоняемся. Звучит убедительно, ты согласна?