Полиция выяснила, что в участок звонили с телефона-автоматав Олд-Очард-Бич. На том след анонимного осведомителя оборвался.

Около двух ночи, через три часа после того, как полицияМассачусетса, Коннектикута, Нью-Йорка и Нью-Джерси начала поиски синегомини-вэна, изготовленного компанией «Форд», за рулем которого сидел короткостриженный блондин в очках, Триша проснулась. К горлу подкатывала тошнота,живот скрутило. Триша разметала ветви шалаша, успела отойти на пару шагов,стянуть с себя джинсы и трусики. Из нее вылилось огромное количество едкойжидкости. Внутренности жгло как огнем.

После того, как поток иссяк и спазмы утихли, девочка вновьподошла к Тришиному Блевотному Месту, оперлась рукой о то же дерево. Кожагорела, волосы слиплись от пота. При этом она дрожала всем телом, а зубы у неевыбивали мелкую дробь.

Я не могу больше блевать. Пожалуйста, Господи, пойми, что яне могу больше блевать. Я умру, если блев не прекратится.

Вот тогда она впервые увидела Тома Гордона. Он стоял междеревьев в пятидесяти футах от нее, его белая униформа ослепительно блестела впросачивающемся сквозь листву лунном свете. Он был в перчатке. Правая рукапряталась за спину, но Триша знала, что в ней зажат мяч. Пальцами он покручивалего на ладони, с тем чтобы швы на мяче заняли определенное, только ему ведомоеположение относительно ладони и пальцев. То самое положение, котороегарантировало, что мяч полетит точно в цель.

– Том, – прошептала Триша. – Сегодня у тебя не было ниединого шанса, так?

Том не ответил. Он ждал сигнала кэтчера. А потому застыл какстатуя. Он стоял под лунным светом, и видела она его так же отчетливо, какцарапины на своих руках, он был для нее таким же реальным, как тошнота и спазмыв животе. Он застыл, ожидая сигнала. Не то чтобы совсем застыл, рука за спинойповорачивала и поворачивала мяч, но та часть его тела, которую она видела,застыла. Да, застыла в ожидании сигнала. Триша задумалась, а под силу ей воттакое – сбросить с себя дрожь, как утка сбрасывает с перышек воду, и полностьюскрыть жжение внутри.

Она попыталась, держась одной рукой за дерево. Поначалу неполучилось (хорошее сразу никогда не получается, говорил ей папик), но в концеконцов все пошло как по писаному: внутри все успокоилось. Так она простояладостаточно долго. Захотел бы бэттер покинуть свое место из-за того, что паузамежду подачами слишком затянулась? Это его дело. Ее его действия никак некасались, ни с какого бока. Ее интересовало только умение замереть, замереть вожидании сигнала, замереть с мячом, зажатым в правой руке. Недвижимость этаначиналась от плеч, а потом распространялась по всему телу, она успокаивала ипомогала сосредоточиться.

Дрожь, бившая Тришу, начала стихать, потом и вовсе пропала.В какой-то момент она поняла, что и желудок больше не бунтует. Кишечник ещежгло, но уже не так сильно. Луна зашла. Ушел и Том Гордон. Разумеется, он и неприходил, Триша это знала, но…

– На этот раз он выглядел как живой, – просипела она. – Точь-в-точькак живой. Круто!

Медленно, волоча ноги, девочка вернулась к дереву, рядом скоторым построила шалаш. И хотя ей ужасно хотелось спать, она не полениласьвновь поставить ветви у ствола ели и только потом забралась под них. Пока онаспала, кто-то подошел и долго смотрел на нее. Смотрел и смотрел. И ушел, лишькогда небо на востоке начало светлеть… ушел недалеко.

Когда Триша проснулась, вокруг пели птички. Ярко светилосолнце, уже высоко поднявшееся над горизонтом. Похоже, она проспала часов додесяти. И спала бы дольше, если бы не голод. Внутри, от горла до колен,образовалась огромная каверна. А посередине поселилась боль, настоящая боль. Еесловно щипали изнутри. Тришу эти ощущения не на шутку перепугали. И раньшеслучалось, что ей хотелось есть, но чтобы голод доставлял боль – такого еще небыло.

Она вылезла из шалаша, повалив несколько ветвей, заковылялак ручью, упираясь руками в поясницу. Наверное, выглядела она совсем как бабушкаПепси Робишо, подслеповатая, с распухшими от артрита суставами, которая немогла ходить без посторонней помощи. Бабушка Скрипуха называла ее Пепси.

Триша опустилась на колени, уперлась в землю руками и сталапить, как лошадь из корыта. Она предчувствовала, что вода вновь вызовет рвоту ипонос, но не видела иного выхода, кроме как напиться. Чем еще она могланаполнить желудок?

Потом встала, огляделась, подтянула джинсы (они были ей всамый раз, когда она надевала их в сэнфордской спальне, в далеком прошлом, вдалеких краях, а теперь стали великоваты) и зашагала вниз по склону, вдольручья. Она уже не рассчитывала на то, что ручей выведет ее к людям, но ейхотелось уйти подальше от Тришиного Блевотного Места.

Она отмахала сотню ярдов, когда дала о себе знать наглаяпаршивка. Ты что-то забыла, не так ли, сладенькая? Чувствовалось, что наглаяпаршивка тоже устала, но голос оставался таким же ледяным и ироничным, как ираньше. И, как обычно, она не грешила против истины. Триша остановилась,наклонила голову, постояла минуту-другую, потом повернулась и потащилась вверхпо склону, к тому дереву, у которого провела ночь. Ей пришлось дваждыостанавливаться, чтобы дать успокоиться бешено бьющемуся сердцу. Сил у нееосталось совсем ничего.

Триша наполнила бутылку водой, положила ее и превратившеесяв лохмотья пончо в рюкзак, тяжело вздохнула, закинув его за плечи (в нем женичего нет, а такое ощущение, будто он набит кирпичами), и вновь тронулась впуть. Шагала медленно и останавливалась каждые пятнадцать минут, чтобыпередохнуть, хотя продолжала идти вниз по склону. Голова гудела. Все цветасловно прибавили в яркости. А когда сойка затарахтела над головой, в барабанныеперепонки Триши вонзились сотни острых иголок. Она притворялась, будто ТомГордон идет рядом с ней, за компанию, но какое-то время спустя необходимость впритворстве пропала. Он шагал рядом, и хотя Триша знала, что он – галлюцинация,при дневном свете Том Гордон выглядел таким же настоящим, как и при лунном.

Около полудня Триша споткнулась о камень и повалилась взаросли колючих кустов. У нее перехватило дыхание, сердце едва не выпрыгнуло изгруди, перед глазами вспыхнули белые звезды. Первая попытка выбраться иззарослей не удалась: колючки цепко держали ее. Девочка выдержала паузу,собралась с силами, на несколько мгновений замерла, потом рванулась. Из кустовона вырвалась, но, когда попыталась встать, выяснилось, что ноги ее не держат.И неудивительно. За последние сорок восемь часов она съела одно сваренноевкрутую яйцо, сандвич с тунцом, два «Туинкиз» и несколько палочек сельдерея имолодых побегов орляка. Ее также вырвало и пронесло.

– Мне суждено умереть, не так ли, Том? – спросила она. Ровным,спокойным голосом.

Ответа не получила. Подняла голову, огляделась. Номер 36ушел. Триша дотащилась до ручья, попила. Вода более не вызывала болезненнойреакции ни в желудке, ни в кишечнике. Девочка не знала, что сие означает: то лиее организм привык к этой воде, то ли отказался от попыток избавиться отгадости, которая в ней содержалась.