Этой девушки больше не существовало.

Купер вспомнила про надпись на ее кружке: «Делаю свою работу, не поджимая хвост».

Нет слов. Кейт уже несколько часов как мертва.

Что же теперь…

Просмотрев свои записи, мужчина задал Купер еще один вопрос:

– Какое впечатление у вас сложилось о сержанте уголовного розыска Алеке Николсе?

– С ним все в порядке?

– Сначала ответьте.

Купер сделала глоток воды.

– Работает профессионально. Иногда бывает немного…

– Каким?

– Дерганым. Легко раздражается. И не очень любит смотреть на… Ну, вы знаете.

– Не понял?

– Не переносит вида трупов.

Мужчина выпрямился, бросив беглый взгляд на начальницу.

– Слышали от местных что-нибудь о болезни, инфекции, заражении? От детектива Николса или, может, от кого-то еще?

Купер почесала нос.

– Где он сейчас?

– О чем вы с ним говорили?

Вставало солнце. Снизу послышался целый хор голосов.

– Я ответила на все ваши вопросы, теперь вы ответьте на мой, – сказала Купер, обращаясь к женщине. – Вы даже не объяснили, что…

– Bacillus anthracis, сибирская язва. Точнее, ее штамм. Очень быстродействующий. Один из полицейских постарше, Джордж Хиллард, уже скончался. Двое других в критическом состоянии, в том числе Алек Николс. Все указывает на то, что споры сибирской язвы специально разместили вокруг лошадиных голов.

Все замолкли. Затем женщина обратилась к коллегам:

– Покажите ей письмо.

Мужчина с красным галстуком достал из стопки бумаг копию письма и протянул Купер.

•

Письмо, с которого сняли копию, было напечатано на пишущей машинке и заляпано какой-то неизвестной жидкостью.

Раньше во мне жил гнев. Иногда я хотел стать лучше. Мы убивали, чтобы помочь, и тогда во мне пробудилось нечто странное.

Я развожу костры. Я не дремлю, и никто меня не видит – и никогда не сможет увидеть, пока я сам того не пожелаю. В моих руках – танцевальная чума, и теперь я процветаю.

Улыбка за тобой.

Ты мог его спасти.

•

– Ночью обнаружили несколько мертвых птиц с копиями этого письма в клювах. Обернуты полиэтиленом и засунуты в глотку. Шеи свернуты, прямо как у вашего ворона.

– Где их нашли?

Женщина проигнорировала вопрос Купер, зато в беседу вступил мужчина:

– С полиэтилена сняли отпечатки пальцев, и они принадлежат Алеку Николсу.

Он забрал у Купер листок с письмом.

– Несколько лет назад вам сделали прививку, верно? Узнала из вашего досье, – улыбнулась женщина. – Кажется, вам было суждено попасть сюда и сразиться с монстром. – Улыбка казалась холодной, бесчувственной. Незнакомка выпрямилась на стуле. – Я все о вас прочитала.

Вдалеке отсюда цвели сады.

– Если я правильно понимаю, вас наняли на четыре дня. Мы бы хотели продлить срок вашей работы здесь, доктор Аллен. – Она наконец-то отвела взгляд. – Выезжаете через час.

Глава 39

Они проехали мимо «Родной фермы» не останавливаясь, но Купер все равно успела заметить, что там творится, почувствовать запах сквозь приоткрытое окно. Жужжание мух, птицы, пылающий огонь.

Как быстро все изменилось.

Мужчины и женщины в защитных костюмах, темные силуэты на фоне красного горизонта, тщательно осматривали траву и камыши на ферме Коулов. Их было человек тридцать, может, больше, и они составляли перечень забранных жизней.

Новая коллега Купер – женщина, которая ее допрашивала, – тоже смотрела в окно. Официально она так и не представилась. На бейджике над логотипом Национального агентства по борьбе с преступностью было написано «Ада Соларин», хотя она могла быть кем угодно.

По другую сторону дороги пылал последний ноябрьский костер.

Сначала пахло приятно, но потом поднялся черный дым.

•

Во время учебы Купер бывала на скотобойне. Первый раз отправилась сама, еще до поступления в ветеринарную школу. Готовность наблюдать за рутинным и умышленным убийством животных – это отважный поступок со стороны человека, который собирался посвятить всю свою жизнь заботе о них.

Купер, грезившая профессией ветеринара, прочитала об этом в интернете и поехала. В семнадцать лет работники бойни показались ей довольно приятными людьми, куда более приятными, чем те, с кем она позже столкнется во время прохождения практики. Они перебрасывались с ней шуточками, в перерыв звали пить чай, спрашивали, о чем она мечтает.

Коров вели одну за другой под звон цепей, ближе к вечеру их место заняли свиньи. Коровы не знали, что случилось с их предшественницами, и поначалу вели себя спокойно. Спустя некоторое время они начинали нервничать и только ближе к концу понимали, что оказались не в самом приятном месте.

Со свиньями все было иначе. Они сразу понимали, что их ждет, и поэтому визжали, окруженные приятными работниками скотобойни.

Об этом и о многом другом думала Купер, глядя на клубы дыма, поднимавшиеся над «Родной фермой». Как сообщила Ада, на костре сожгли сто восемьдесят две овцы. У этой женщины отличная память на цифры.

Вокруг громоздились груды деревянных поддонов, взятых у того же человека, что несколько дней назад в праздничный вечер разводил главный костер, а между ними сгорала дотла шерстяная масса. Огонь подпитывался ветром и телами молодых и старых овец, которых бросали сверху. Они проваливались вниз под тяжестью мертвых и умирающих.

Купер молчала, однако выражение лица, похоже, выдало ее.

– Это вынужденная мера. Очень много овец заразилось, – объяснила Ада и посмотрела на попутчицу.

Купер никак не отреагировала.

– В полях нашли труп человека. Помочь ему уже не смогли.

– Кто это был? – спросила Купер, стараясь скрыть эмоции.

– Старый фермер. Упал замертво посреди топи. На пальцах – засохшая почва с места преступления. Перед этим он отвез в больницу свою дочь. – Ада помолчала. – А потом вернулся туда, где несколько дней назад показывал детективу Николсу закопанные головы. Перед смертью он внимательно осматривал этот участок, ковырял землю.

– Самоубийство?

Ада пожала плечами.

– Последние часы жизни он провел в одиночестве.

И не дожил до рассвета.

Их остановили на перекрытой трассе, но Ада показала свой бейдж, и полицейские сразу их пропустили.

Больше никто здесь жить не будет.

•

Пустынные улицы, даже на рынке никого. Усиливающийся ветер раскачивал головки красных и желтых цветов.

– Алек поправится? – спросила Купер, продолжая смотреть в окно.

– Мы никак не можем найти его сына, – замешкавшись, ответила Ада.

Машина остановилась на пристани, где их ждал катер.

– Как это не можете найти?

– Вот так. – Ада отстегнула ремень безопасности, и водитель заглушил двигатель. – Саймона Николса нигде нет: ни дома, ни у друзей. Однако на момент аварии с Алеком ехал кто-то еще. На заднем сиденье нашли грязь. И немного крови. Наши специалисты сейчас этим занимаются.

Ада открыла дверцу.

– Идем, вот наш катер.

В особняке Купер выдали новую одежду и