— Вы давали Жене деньги?

— Конечно. Она же моя дочь. А почему вы спрашиваете?

— При обыске в квартире, в нескольких тайниках, мы нашлисумму в двадцать тысяч евро.

— Хо-хо, а ты огорчался. — Продюсер присвистнул.

— Двадцать тысяч евро? — Качалов нахмурился. — А при чёмздесь Женя?

— Мы нашли их у неё. В плюшевом медведе, за рамкой вашейфотографии, под стельками роликов, в штанах старой куклы.

— Вот зараза!

Это был голос Марины. Она успела неслышно подняться вгостиную и стояла у лестницы, прислонившись к стене.

— Что?! — закричал певец. — Что ты там бормочешь, блин?! Какты смеешь, о моей дочери?!

— Успокойся, пожалуйста, я, конечно, не о Женечке. Нинка твоязараза, все прикидывалась бедной сироткой.

— Вы считаете, что это деньги Нины? — спросил Соловьёв.

— Ну а чьи? — Качалов нервно хохотнул и дёрнул себя за нос.— Вы же взрослый, разумный человек. Откуда у ребёнка, которому толькоисполнилось пятнадцать, такие суммы? Конечно, я давал ей, иногда сто, иногдадвести долларов в месяц. За клип она заработала полторы тысячи баксов.Слушайте, неужели Нина сказала, что это деньги Жени?

— Нет, — вздохнул Соловьёв, — Нина сказала, что это еёденьги.

— Хоть на это совести хватило, — проворчала Марина.

— Вы знали, что Женя была беременна? — спросил Соловьёв.

В гостиной повисла тяжёлая пауза. Качалов несколько секундсмотрел на него бессмысленно и вдруг тихо засмеялся.

— Ну вот, все разъяснилось. — Он взял стакан, допил воду.Руки у него уже не дрожали. — Я сразу понял, тут какая-то ошибка. Другаядевочка. Конечно, грех радоваться, горе ужасное, но не моё. Не моё! Женькенеделю назад исполнилось пятнадцать. Но по физическому развитию она пока науровне одиннадцати-двенадцати лет. Она инфантильна, понимаете? Она даже неподросток. Ребёнок. Как ребёнок может забеременеть? Как?

Пока ловили Молоха, Оля дважды выступала в еженедельнойтелевизионной программе «Тайна следствия». При помощи программы пыталисьустановить личности убитых детей. И оба раза доктор Филиппова обращалась сэкрана к преступнику. Кирилл Петрович Гущенко верил в этот метод, но самсниматься не любил. К тому же считал, что в случае с Молохом будет лучше, еслис ним с экрана побеседует женщина.

— Да, Миша. Я вас помню, — сказала Оля ведущему и поднялаворот телогрейки.

— Спасибо. Это приятно. Вы не могли бы сегодня приехать кнам на съёмку? Мы делаем передачу по поводу убийства Жени Качаловой. Нужен вашкомментарий.

— Жени Качаловой? Погодите, Миша, я не…

Он не дал ей ничего сказать, тараторил в трубку быстро инервно:

— Ольга Юрьевна, умоляю, не отказывайтесь! Эфир завтравечером, мы уже пустили анонс, мы пришлём за вами машину, куда скажете, если неможете в восемь, передвинем съёмку на любое удобное для вас время, хоть надвенадцать ночи.

— Миша, я не имею отношения к расследованию этого убийства.

— Я знаю. Именно поэтому мы к вам и обратились. У васразвязаны руки. Вы выступите как независимый эксперт.

— Но я не владею информацией. Видите, даже имя жертвы явпервые услышала от вас. Вы сказали, её зовут Женя Качалова?

— Да. Ей недавно исполнилось пятнадцать лет. Она дочьпопулярного эстрадного певца Валерия Качалова. Я расскажу вам всё, что намизвестно из наших источников, а вы прокомментируете.

— Миша, послушайте, я сейчас занимаюсь совершенно другимивещами. Пригласите кого-нибудь из пресс-центра ГУВД.

— Пресс-центру дано указание молчать. Они только сказали,что не считают это убийство продолжением серии Молоха, хотя там всё оченьпохоже: лесополоса у шоссе, труп раздет, облит детским косметическим маслом.Правда, на этот раз им удалось сразу установить личность убитой.

— Каким образом?

— Неподалёку валялся мобильный телефон девочки.

— Вы говорили с кем-нибудь из следственной группы?

— Очень мало. Они отказываются отвечать на наши вопросы.Следователь Соловьёв вообще меня послал.

— Кириллу Петровичу звонили?

— Зачем? Гущенко так же, как вы, в расследовании неучаствует, информацией не владеет. Но в отличие от вас, он боится камеры. Онведь ни разу не дал согласие выступить в нашей передаче. И честно говоря, мыникогда не настаивали. Он, конечно, гениальный специалист, но человек трудный,замкнутый, совсем не обаятельный.

— Кто? Кирилл Петрович не обаятельный? Ну, Миша, вы даёте! —Оля нервно рассмеялась. — У вас, телевизионщиков, какой-то извращённый взглядна людей, честное слово. Гущенко в миллион раз обаятельней меня. Он мироваявеличина, а я кто?

— Ольга Юрьевна, пожалуйста!

Наверное, если бы сейчас Миша был здесь, он бы плюхнулся наколени, прямо в лужу.

— Миша, я не могу. Просто не имею права. Ну что я полезу сосвоим дурацким мнением, когда совершенно ничего не знаю?

У Оли сердце колотилось все быстрей. Она так разволновалась,что присела на край мокрой скамейки. Ведущий продолжал возбуждённо говорить.

— Перестаньте кокетничать. Это ваш Молох, Ольга Юрьевна! Вывсе равно будете думать, анализировать, вы не можете вот так спокойноостановиться на полпути. Мы дадим вам информацию, будем работать вместе. Мыхотим провести независимое журналистское расследование. ГУВД и прокуратура, каквсегда, отрицают серию. Ольга Юрьевна, я читал профиль Молоха, который высоставили полтора года назад, и честно вам скажу, только такие кретины, какнаши чиновники из прокуратуры, могли отнестись к этому несерьёзно. Вы жепрактически вычислили его.

— Подождите, Миша, каким образом к вам попал профиль?

— Неважно. У нас есть свои источники.

— Так, может, вам стоит обратиться за комментарием к ним, кэтим источникам?

— Ольга Юрьевна, перестаньте! Наши информаторы не могутсветиться на экране. А вы просто обязаны выступить.

— Я должна подумать.

— Нет времени думать! Я знаю, вы сейчас начнёте звонитьСоловьёву, Гущенко, советоваться с ними. Но вы взрослый человек, профессионал.У вас перед ними нет никаких обязательств. Но у вас есть обязательства передследующей возможной жертвой Молоха. Вам не приходило в голову, что перерыв вполтора года был связан именно с вашим обращением к убийце? Он почувствовал,что вы слишком много о нём поняли, и испугался.