На улице голове и щекам стало непривычно холодно. Он натянулшапку, обмотался шарфом. Дешёвая шерсть с синтетикой гадко колола обритую кожу.В парикмахерской он оставил свои длинные волосы, которые обычно стягивал вхвостик на затылке, а также бороду и усы. Старую одежду сложил в мешок ивыкинул в ближайшую урну. Опять принялся кружить по городу, с одной толькоцелью — запутать своих преследователей. Пешком дошёл до Парка культуры, безконца оглядывался, но так и не сумел понять, потеряли они его или нет. Купилбилет, вошёл в парк. Народу там было совсем мало из-за холода. Большинствоаттракционов ещё не работало, но колесо медленно крутилось.

Он устал. Он был на ногах несколько часов, а перед этим неспал две ночи. Кабинка колеса обозрения показалась ему самым надёжным местом,где можно передохнуть. Сверху отлично видно, ждёт его кто-нибудь внизу или нет.

— Через двадцать минут выключаемся, — предупредила девушка вкассе.

Оказавшись в кабинке, он впервые за последние трое сутокпочувствовал себя в безопасности. Колесо медленно ползло вверх, кабинкапокачивалась, уютно поскрипывала. Он задремал, сквозь дрёму услышал, что колесособираются выключить. Взглянув вниз, увидел, что неподалёку от кассы стоятдвое, мужчина и женщина. Они это или нет, он не сумел разглядеть, но желудоксжался от страха, и на последнем обороте, когда кабинка оказалась внизу, оннарочно сел на пол, чтобы его не заметили.

Колесо прошло ещё половину круга, несколько раз дёрнулось изастыло. Его кабинка оказалась на самом верху. Он натянул шапку на уши,замотался шарфом, спрятал руки в рукава куртки. Ему показалось, что вместе сколесом остановилось время. Было тихо, темно. Далеко внизу мерцали разноцветныеогни и глухо гудел ночной город.

— Только без паники, — произнёс он вслух и испугался звукасобственного голоса, так одиноко он прозвучал.

Он хотел посмотреть на часы, но не обнаружил старой доброй«Сейки» на левом запястье. Наверное, браслет расстегнулся, когда онпереодевался. Ладно, ерунда. Он всё равно хотел купить новые, более приличнуюмарку, «Ролекс» или «Лонжин». Однако надо было всё-таки выяснить, который час исколько ещё предстоит висеть под небом в ледяной люльке. Часы были в мобильном,но телефон точно остался дома. Это он помнил.

В кармане нашлись сигареты и зажигалка. Он закурил ипроизнёс тягучим басом:

— Круто. Прикольно. Гениальный экстрим.

На этот раз собственный голос взбодрил. Но не согрел. Холод,вот от чего здесь можно было сдохнуть. И главное, не подвигаешься, непопрыгаешь, чтобы согреться. Сиди, дружок, не рыпайся, если не хочешь вылететь.

Как он провёл эту ночь, лучше не вспоминать. Несколько разон пытался выбраться из кабинки, спуститься вниз по перекладинам колеса, ноголова кружилась, сердце ухало то в горле, то в паху. Колоссальным усилием волион заставлял себя успокоиться и не рыпаться, дождаться утра. Даже если емуудастся благополучно спуститься на землю, что делать дальше, куда идти,непонятно.

Чтобы не замёрзнуть насмерть и не свихнуться, он напевал всеизвестные ему песни, рассказывал самому себе анекдоты, матерился, плевал накрыши соседних кабинок.

Когда утром колесо включили и спустили Марка на землю, емудаже не надо было особенно притворяться. Никто не собирался его арестовывать. Кнему отнеслись как к больному, как к настоящему психу. В машине «скорой»завернули в одеяло, дали горячего чая из термоса.

Пока его осматривали, мыли в мерзком больничном душе,одевали в казённую пижаму, он молчал. Потом, чавкая, проливая мимо рта, сжадностью сожрал тарелку больничного рассольника с перловкой. Оказавшись впалате, на койке, свернулся клубком под двумя одеялами и проспал, как убитый,весь день. А потом, ночью, маялся бессонницей. Старик Никонов своим нытьёмнемного отвлёк его, но ненадолго.

Перед рассветом ему вдруг пришло в голову, что следят за нимне обязательно конкуренты. Есть ещё один вариант, более неприятный. Кто-то изего ребятишек мог проявить самостоятельность. Они ведь умные детки. Умные ижадные. Кто-то соблазнился «левым» заработком, подцепил клиента и тянет из негоденьги, то есть занимается банальным шантажом.

Марка продрал озноб.

В его компьютере хранились не только номера телефонов ипсевдонимы клиентов, которые они для себя выдумывали. По номерам ничего нестоило узнать настоящие фамилии, иногда адреса и даже должности.

Конечно, попадались типы, осторожные до паранойи. Ставилиусловие — связь должна быть односторонней. Звонили Марку исключительно изуличных таксофонов, готовы были платить вперёд всю сумму. Детей употребляли насобственной территории, где-то на съёмных квартирах, чужих дачах, в номерахчастных гостиниц. Но таких было меньшинство. Основной контингент для связипользовался мобильниками или даже своими служебными телефонами.

У Марка дух захватывало, когда он вычислял очередноголюбителя мальчиков и девочек. Генералы ФСБ и МВД, депутаты, чиновники высокогополёта, из тех, что участвуют в политических ток-шоу и поют с экрана о падениинравов, призывают к беспощадной борьбе с пошлостью и порнографией.

Когда дело касалось утоления тайных страстей, чиновныемастодонты превращались в застенчивых одиночек. Связи, охранные структуры,начальственный гонор — все летело к чертям.

Марк осторожно копил информацию, как самую надёжную валюту.Нет, он не собирался никого шантажировать. Он не самоубийца. Но в будущем,когда ему надоест заниматься этим опасным бизнесом, он надеялся выгодно продатьсвою коллекцию и обеспечить себя до конца дней. В том, что он сумеет найтищедрого оптового покупателя, Марк не сомневался.

Основную часть плёнок он пока держал в квартире, на полке.От сотен других кассет они ничем не отличались, стояли не в отдельном ряду, абыли распиханы по полкам, без всякого порядка. Кассеты он не подписывал, толькоставил специальные шифрованные номера. Те, на которых были засняты клиенты сдетьми, он помечал маленькими чёрными звёздочками. Всего лишь пару месяцевназад начал потихоньку перегонять фильмы с кассет на диски. Снял ячейку в банкеи прятал там диски.

Никто, кроме него, об этом не знал. Своим ребяткам онпостоянно повторял, что шантаж — это самоубийство. Лучше даже не пробовать.

— Кто? — шептал он в подушку. — Ика? Исключено. Она немалолетка. Ей двадцать два, хоть и выглядит на четырнадцать. Но главное, Икапредана мне, как собачонка, и никогда меня не подставит. Стас? Слишком вялый, ктому же трус. Чуть что, бежит к мамочке. Егорка? Дурак. Кажется, у него лёгкаястепень олигофрении. Поэтому он так сексуален, готов трахаться круглые сутки.Женя? Да, она способна на все. У неё колоссальные, недетские амбиции. Онашальная, непредсказуемая, скрытная. Самая умная и жадная из них, четверых.Таскается по ночным клубам, общается чёрт знает с кем. Есть у неё помимо общегобизнеса своя тайная жизнь и свой источник дохода. Кого-то она раскручивает набабки, давно и серьёзно. Допустим, этот кто-то больше не может платить илисуммы стали запредельными. И тогда она решилась на хитрый шантаж. Сказала, чтовсе снято на видео, кассеты хранятся у меня, но где именно, она понятия неимеет.