Мы сейчас ему мало интересны. Он не баррикадируется от кого-то, просто строит себе уютное местечко.

Но он не хочет, чтобы там были мы.

Сейчас не хочет, потом может захотеть.

Или не захотеть.

Или не захотеть.

Мне кажется, надо с ним попытаться поговорить.

О чем.

Об этом.

Не о чем тут разговаривать.

Не о чем.

Человек просто повытаскивал всего из шкафов, натащил все в гостиную и из этого строит себе убежище. Что тут такого.

По-твоему ничего.

Тем более чем тут еще заниматься.

Чем-то другим.

До этого он все время спал, теперь придумал себе занятие.

Он теперь там будет все время.

Какое-то время, думаю, да.

А потом.

А потом неясно. Я не знаю. Посмотрим. Но мне кажется, ты преувеличиваешь. Ничего такого.

Вот увидишь, что не преувеличиваю.

Тебе вообще свойственно.

Я доем.

Доедай. Ты частенько волнуешься раньше времени, паникуешь. Понятно, что это бесконечное сидение тут определенным образом влияет на всех. На меня тоже влияет. Но это не повод надумывать.

А ты чересчур спокоен.

Не чавкай. У нас очень много времени.

Думаешь.

Уверен. Сейчас уже ничего не поменяется. Нужно ждать.

Мы недостаточно ждем.

Боюсь, что недостаточно. Придется дольше. Значительно.

Как мы узнаем.

Узнаем.

Как в таких случаях узнают.

Просто все кругом в какой-то момент начинают понимать, что всё.

И что.

Выходят из убежищ, разглядывают звезды, поют.

Поют.

Ну радуются, поют, наверно, шумят, веселятся. Становится легче, по-другому, не так, как сейчас и все это время. Люди становятся, пускай и ненадолго, но немного другими.

А потом.

А потом примерно все то же самое. Но не сразу. Вот это самое ценное. Пока не наступило то же самое. Ради этого времени мы терпим.

И тебя это устраивает. Ты так спокойно об этом говоришь.

Меня не спрашивают. Другого не предлагают.

Звучит как-то неприятно.

Все размывается. Все ощущения. Скажем, память.

Это очевидно.

Представь фотографию, чего угодно. Человека. Портрет. Стоит человек на городской улице, смеется, ты его знаешь, вы общались. Проходит время, попробуй вспомнить его лицо. Оно размыто. Либо ты вообще лица не помнишь.

Рихтер.

Рихтер, после Бэкон. Сначала изображение размывается, потом искажается. Сначала вроде бы та же фотография, потом какой-то полуабстрактный урод. Лицо вроде бы есть, но по нему полоснули. Как по запотевшему стеклу. Попробуй теперь разберись, кто это был и почему с ним такое стало.

Само по себе.

Ну да, так происходит со всем. Ты когда-то что-то попробовал, что-то вкусное, ты же не вспомнишь потом, как это было. Только сам факт.

К чему это.

Со всем этим то же самое. Оно теперь стало фотографией. Потом размоется.

Банальность.

Что поделаешь. Ты сам не заметишь, как это случится.

Я бы и не хотел.

Замечать.

Замечать. И помнить. Мне кажется, о чем-то лучше не помнить.

Вот это не тебе решать.

А что мне решать.

Ничего.

Слышишь.

Слышу. Но мы сейчас ничего с этим поделать не можем.

Это уже не просто стулья с одеялом.

Нужно подождать.

Сколько.

Не знаю. Но сейчас ничего не решится.

А если будет хуже.

Но пока не хуже. Как будет, будем думать, что делать.

Ему не по себе.

Мне не по себе.

Всем не по себе.

И тебе.

И мне.

Но при этом ты рассуждаешь.

Я не рассуждаю.

Только что.

Это не рассуждения. Ты спрашиваешь, я отвечаю.

Мне не нравится то, что ты говоришь.

Мне тоже.

Автобус все необходимое потом вокзал мама фотографирует смотри в кадр отцу покажу посмотрел нехотя она улыбается я не понимаю почему машет я смотрю в кадр я хорошо помню как с этого вокзала мы ездили на море около полутора суток душно и мелькает листва верхняя полка чтобы не сидели смотрю на нее не могу выразить ничего снова улыбается отворачиваюсь такие же кто-то из женщин плачет такие же идут распределили школьная экскурсия встаньте парами я вас пересчитаю с собой куртка что-то перекусить не разбредайтесь слушаешь что-то из этого пригодится не пригодится пересчитывают так на входе у входа в музей человек с такой щелкающей штукой пересчитать учительница экскурсовод пересчитать мало ли кого не хватает раньше в толстых книгах считали сколько кого по признакам распределили одинаковых плавно трогается в окне люди женщины машут замедленно потом кадры ускорились молча переглядываемся в конце вагона смеются потом хором поют та-та та та-та та смотрят в окно куда-то не друг на друга сижу так несколько часов неподвижно мимо проходят разговаривают едят смеются. Длится не помню сколько смеются им становится легче мелькают мокрые листья иногда невысокие постройки одинаковое мне кажется что точно такое же было я здесь не в первый раз нечто подобное происходило причем именно со мной это стыдливое смотри в кадр отцу покажу потом что с этим на каменную плиту хотя есть получше явно не эту смазанную на вокзале не знаю сколько хотя объявляют станции ничего не понимаю в географии не запоминаю названий снова поют это длится долго темнеет в темноте поезд стучит громче идет дождь косые полосы воды ты обязательно звони пиши как будет возможность будь аккуратен никуда не лезь слушайся так она говорила пока жарила яичницу мне нечего ей ответить я не знаю как будут развиваться события я знаю что этого больше не будет я не понимаю зачем я это делаю в противном случае что мама уверена что никак иначе я не думаю но не мне. В автобусе таких много галдят кто-то еле связывает слова я молчу я не знаю что делать говорить кто эти люди я представляю себе летний день как море набегает на берег затем пятится я смотрю снизу на папу он в черных плавках смотрит правым глазом левый заклеен он не улыбается но мне не страшно мама сидит где-то сбоку на полотенце разгадывает кроссворд мне кажется что очень жарко вверху пролетает самолет кругом шумно слышно воду не то чтобы успокаивает что-то дает я вспоминаю как выглядела бабушка как потом ее хоронили и я впервые увидел мертвого человека такие странные щеки выражение лица не человек больше а предмет похожий на человека я ел пирожки с рисом и луком люди за столом шумели по очереди рассказывали папа весь вечер молчал мама сидела рядом изредка что-то шептала ему на ухо. Не это имело значение другое конструктор на балконе в больших полиэтиленовых скорее всего синих пакетах пластмассовое оружие человечки звуки продолговатого товарняка ползущего через двор напротив дома мама говорила перед сном я боялся дребезжащего шума жмурился нос под одеяло и чтобы уши лежал боялся пошевелиться не помню но тогда было также такой одинаковый дребезжащий стук но изнутри из брюха приближение туда где должно закончиться когда стук прекратится должно быть все это имеет значение скорее всего мне остается

Теперь я, да. Мне нечего сказать. Самое непонятное происходит, когда подбираешь слова. Пока подбираешь, становится скучно. Я часто перебираю их в мозгу и прихожу к выводу, что можно не подбирать. Трудно сказать, когда конкретно начинается именно это. Скорее всего, в детстве. Начинаем заблуждаться в достаточно раннем возрасте. Потом только убеждаешься, насколько все было неверно. Как с книгами, вроде бы их нужно читать, но проще, когда их нет. Об этом не предупреждают. Откатить обратно не получится. Уже прочел, знаешь, неизбежно все кругом будет об этом напоминать. Пока физически перемещаешься. Как любовь к животным. Я всегда ненавидел собак, хотя полагается их любить. Как любовь к детям. Младенцы похожи на пьяных, они учатся ходить, раскачиваются из стороны в сторону, пускают слюни, лежат, завернутые в одеяльце, прерывисто дергая конечностями. Я понимаю, что это необходимые процессы, но не понимаю, почему они вызывают умиление. В конце концов, дети олицетворение физиологии. Между ними и стариками не так много различий. Определенный, довольно вымученный, порядок. Радоваться, печалиться согласно заведенным правилам. Не делать ничего предосудительного, стараться не попадаться на глаза, следовать. От этого нельзя избавиться. Это определяет все, что я скажу или сделаю дальше. Не я собрал формулировки, не я расставил их по старшинству, не я предпочел что-то чему-то, не меня стоит спрашивать о предполагаемом исходе. На самом деле, я вообще не принимал никакого участия даже в самом себе. Мой организм развивался как обыкновенная совокупность свойств, отличающих его от неживой материи, приумножая биологический вид, мои клетки, ткани, органы, функции, онтогенез, филогенез. Все шло как должно. Дробление, гаструляция, органогенез. Питание, выделение, движение. Наследственность. Раздражимость. Рост, развитие, размножение. Внутривидовые сообщества. Две чашки кофе по утрам, мигрень, выполнение чужих заданий, телефонные звонки, запах людей в транспорте, отвратительное настроение, намерение путешествовать. Этот момент, когда видишь знакомое лицо и стремишься не встретиться с ним взглядом, чтобы незаметно пройти мимо, украдкой пробраться, незамеченным. Бродишь по городу, как будто на ощупь, спотыкаясь об отдельно стоящие объекты, которые зачастую одушевлены. Стараешься не смотреть на них, потому что не хочешь