унывать, потому что во время поисков ко мне пришла идея. Если мы даже не найдем все указанные в книжке Миноса, то это определенно были стоящие вещи. Кол из исцеляющего дерева? Его вполне можно будет продать за информацию. За сведения о тюрьме, других заключенных и их семьях, вердикт, который светил моей маме. И, хотя я так мало знала об этой стороне мира, но была уверена — ведьмы говорят.

Стоило мне вспомнить ужин в Доме крови, у меня холодели жилы. То, как легко Минос воспользовался мною, как он унизил меня потехи ради. Зачем? Чтобы я знала свое место? Мне хотелось надеяться, что не все маги крови, да и в принципе любые маги, раз уж на то пошло, такие жестокие, как Минос. Поговорив с членами других домов, я могла бы узнать больше.

Вдруг найдутся иные способы спасти маму из тюрьмы Синклита?

Глава 10. Бледнокровка

Потертое дерево коридорной двери смотрело на меня, покосившись. Я пила маленькими глотками воду со льдом, будто навороченный коктейль. Кушетка подо мной приятно прогнулась, и в комнате пахло старыми книгами. Сон вновь ускользал от меня, ворочавшаяся Киара не давала уснуть.

Много думала о маме.

В тот вечер бессилие закапало меня в землю. Утром необходимо было восстать из могилы, чтобы двигаться дальше. Я боролась с желанием подняться с кушетки и броситься бежать куда-нибудь. К маме. Не сидеть на месте и в ту же секунду предпринять действия, чтобы ускорить встречу с ней.

Но что я была в силах сделать?

Я понятия не имела куда бежать, да даже чертово дерево из книги не смогла найти. Поэтому все, что мне оставалось, так это покачивать бокал в руке, слушая, как бряцали кубики льда. Пока и это не надоело. Ногти на пальцах превратились в кровавое ноющее месиво.

Перед тем, как выйти в коридор, я посмотрела на себя в зеркале. На мерцающие в отражении глаза, которые горели у всех магов, когда поблизости находился магический источник. Не так ярко, как у Киары или Ратбоуна, но они все же сигнализировали, что во мне теплилась магия. Как бы я ни отрицала этот факт.

Сон по-прежнему ко мне не шел, и я отправилась изучать погруженный в тишину отель. Одна из дверей вела в крошечную библиотеку. На единственном столе — запыленная лампа и присохшие к поверхности остатки воска. Темноту слабо освещали керосиновые лампы, и многое рассмотреть не удалось. Вдоль стены библиотеки тянулся стеллаж книг. Я прошлась пальцами по ближайшему ряду и стерла слой пыли. «Большая кулинарная книга» — гласила одна из них, но под названием были небрежно нацарапаны ручкой символы, похожие на те, что периодически встречались на острове. Я пообещала себе вернуться при свете дня и рассмотреть книги на полках, старинные часы в углу и лепнину у потолка.

Поднимаясь по лестнице к своей комнате, я наткнулась на Ратбоуна. Он сидел на верхней ступеньке, и вид у него был неважный. Я списала все на игру света.

— Нам пора перестать вот так встречаться, — ухмыльнулась я.

— Понятно, почему я не могу сомкнуть ночью глаз… Но что же ты не спишь? — поднялся он с лестницы.

Этого вопроса я и опасалась.

— Не могу спать, пока мама… там. Представляю, каково ей может быть, — всхлипнула я, удивив себя. — Как она страдает.

Ратбоун робко молчал, но на лбу у него пролегла знакомая складка. Он потянул ко мне руку, но тут же отпрянул, будто я могла ненароком шарахнуть его током.

— Тебе стоит ускориться, — равнодушно сказал он.

Разинув рот, я несколько мгновений переваривала его слова. Парень был начисто лишен такта.

— У тебя сердце умерло вместе с телом? — рявкнула я и побежала прочь, сгорая от стыда.

Я едва не разревелась перед ним, а он даже не потрудился произнести хоть какие-нибудь утешающие слова. В такие моменты я забывала, что он не совсем человек.

Ратбоун догнал меня у двери в нашу с Киарой комнату.

— Прости… если я как-то задел твои чувства.

Я отчаянно пыталась уловить в его тоне искреннее сожаление, но пришлось признать, что Ратбоун, судя по всему, не был способен на настоящие эмоции. К слову, испытывали ли воскрешенные тот же спектр чувств, что и живые? Раздражение он определенно испытывал.

В таком случае меня не должна мучить совесть за попытку вытянуть из него нужную информацию.

— Я прощу, если расскажешь побольше о том, что с тобой случилось, — обернулась к нему я. — Как ты стал… тем, кем стал.

Он наклонил голову, как уклонялся от ответов. Его губы недовольно скривились, будто он осознал, что я им манипулирую.

— Ратбоун… — взмолилась я, хлопая ресницами.

Ох, как мне хотелось знать больше.

— Хорошо, — напряженно вздохнул он.

Я сдержала радостный писк.

Мы двинулись дальше по коридору, в сторону их с гвардейцами комнаты. Дверь со скрипом открылась. На кровати с балдахином задорно храпел Мауриц и хмуро сопел Моррисон — им определенно снились совершенно разные сны. Мауриц во сне выглядел моложе, почти как его напарник.

Стоило мне приоткрыть рот, чтобы спросить, как мы собирались разговаривать в спящей тишине, Ратбоун приложил палец к губам. Он прошел вглубь к балкону. В нашей комнате балкона, к сожалению, не было. Впрочем, ребятам приходилось ютиться втроем, поэтому справедливо.

— Каждую ночь я сажусь вот здесь, свесив ноги, — рассказал Ратбоун, а затем скривил лицо. — Чтобы убежать от этого зубодробящего храпа.

В его голосе сквозило возмущение. Я тихонько прыснула.

— Киара пинается по ночам, — пожаловалась я, будто мы соревновались.

— Знаю.

— Ох.

Внезапно мои руки стали такими интересными, что я разглядывала их, точно впервые.

— Так что именно ты хочешь знать?

Хороший вопрос. С чего начать?

— Почему ты не спишь? — сказала я первое, что пришло на ум.

— Я думал, мы уже это проехали?

— Ну… Ты сказал, что не спишь потому, что потому. Это мне ничего не объясняет. Все воскрешенные не спят?

— Да.

— Но как же вы тогда отдыхаете? Организму же нужна… Я не знаю… Перезарядка.

Его губы превратились в тонкую бледную линию.

— Мы получаем энергию из другого источника.

— В каком смысле?

— Мы не едим привычную человеку еду, — продолжал уклоняться от прямого ответа он.

— Ты пьешь человеческую кровь? — рассмеялась я.

Уголки его рта дрогнули, но не спешил отвергнуть эту теорию.

— Можно сказать, что мы пьем чужую энергию.

Я замерла, приоткрыв рот, а потом облокотилась на перила балкона. В тот момент мне особенно требовалась поддержка. Звезды на небе ярко сияли, подслушивая наш