впервые увидела Афродиту, ты сказала, что она очень похожа на свою мать, с которой вы когда-то дружили?

– Да, конечно, сходство просто удивительное!

– А у тебя нет случайно её фото?

– Полно! У меня целый мешок фотографий с того времени. А что? Бедняжка хочет посмотреть на своих родителей?

– Да, а как ты догадалась? – обрадовалась тому, что не придётся ничего придумывать, Кейси.

– Ну это же понятно, дочка. Я после обеда поищу.

– А можно я попробую? Раз они так похожи, я без труда её узнаю.

– Хорошо. Пойди принеси синий пакет из комода.

Кейси чикнула последний усик, сполоснула руки и убежала в зал. Вместе с пакетом, полным фотографий, она прихватила старое прабабушкино фото. Перевернув его лицевой стороной вниз, она принялась быстро перебирать снимки. Девушки и парни в смешных цветастых рубашках, жилетках, с амулетами и длинными спутанными волосами мелькали перед глазами, создавая ощущение кинофильма. Ожидаемое лицо не заставило долго себя ждать. На Кейси смотрело лицо Афродиты с цветком в огненных кудрях. Изумрудный взгляд подруги пронзал с фото и казался живым. Она разложила перед собой три фото в ряд: подругу прабабушки, мамы и свою в телефоне. Кровь застыла в жилах. Это не родственное сходство, это один и тот же человек!

– Мам…

– Да, дорогая?

– Подойди, пожалуйста, – хриплым голосом сказала Кейси.

Деспина вытерла салфеткой руки и приблизилась к столу. Мать и дочь смотрели на Афродиту в трех поколениях и не могли вымолвить ни слова. Перед глазами Кейси появился четвёртый образ Афродиты, выходящий из морской пены бурлящего моря. Сон полностью вернулся в память Кейси, разрывая сознание, логику и веру на тысячу кусков.

Глава 17.

Неподвластная сила

Каждый раз, когда ночь окутывала землю, на сердце Ставроса, словно черное покрывало, ложилась невыносимая тоска. Вот уже несколько недель, как его мучила бессонница. Странная встреча с Афродитой в тёмном переулке оставила после себя горький привкус необъяснимого страха, мелкими бабочками дрожащего в его животе каждый раз, когда он думал о женщине. Он долго не решался, но любопытство в конце концов взяло верх. Дождавшись, пока все крепко уснут, Ставрос бесшумно вышел из дому, укутавшись в черное пальто по самый нос. Ноги понесли его в сторону района Вардари, на всем известную «улицу наслаждений». Над каждым подъездом висела красная лампочка, словно застывшая капля крови. Среди десятков домов «любовного гетто» Ставрос уверенно шёл к одному. Девушка по имени Сапфо, исполнительница самых порочных и дерзких мужских желаний, всегда была готова принять клиента. Он нажал на кнопку звонка.

– Кто? – послышался голос из домофона.

– Ставрос. К Сапфо.

Раздался щелчок, дверь открылась, и чернота поглотила мужчину. Не зажигая света, привычным движением Ставрос вызвал лифт и стал ждать. На площадке была приоткрыта одна дверь, из которой наблюдала зорким взглядом перезрелая «жрица любви» в нижнем белье и прозрачном пеньюаре. Он повернулся к ней, чтобы поприветствовать «цацу»29, которая была защитницей и своего рода покровительницей девушек борделя. Завсегдатаи хорошо знали это размалёванное лицо с выцветшим взглядом и яркой помадой, только сейчас на него смотрели два горящих изумруда с алыми, как кровь девственницы, губами. Пеньюар развевался, словно от порывов ветра, открывая абсолютную наготу. Ставрос было открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. К счастью, раздался спасительный грохот прибывшего лифта, и он поспешил скрыться в узкой кабине. Ему стало жутко, на лбу появилась испарина. Старый лифт долго полз на третий этаж и наконец, слегка подпрыгнув, остановился. Ставрос толкнул плечом железную створку и поспешил к заветной квартире с полуоткрытой дверью. Худенькое создание с подростковой фигурой, в крохотных кружевных шортиках и прозрачном топе, лежало на огромной кровати, расположенной в центре единственной комнаты. Огромное мужское тело, не раздеваясь, навалилось на девушку всем своим весом. Собрав в кулак светлые кудри, Ставрос впился в пухлые губы девушки, кусая их в кровь. Правая рука привычно расстегнула ширинку. Но там, где обычно собиралась вся мужская сила, сейчас была бездействующая пустота. Сделав пару тщетных движений, Ставрос замер и посмотрел на девушку, лежащую под ним. Пара кошачьих глаз, как два лазера, пронзала его исказившееся в панике лицо. Огненные кудри разлетелись по подушке, белые зубы сверкали в темноте. Как безумный он вскочил и отпрянул от кровати.

– Что ты тут делаешь? Где Сапфо? Убирайся отсюда! – прохрипел он не своим голосом.

– Я – Сапфо. Я – каждая Сапфо. И Мария, и Катерина, и Элени… Я – любая женщина, которую ты жаждешь унизить!

Ставрос таращил в полумраке глаза, не решаясь зажечь свет. На кровати распростёрлось абсолютно нагое женское тело, белое, с голубыми прожилками, похожее на мрамор. Оно манило, оно источало страсть.

– Ну и черт с тобой!

Он снова стал приближаться к кровати. Правая рука упрямо искала нужный орган, который колебался в штанах, как язык колокольчика, не в состоянии сконцентрироваться. Ставрос не решался опустить глаза и посмотреть.

– Что ты со мной сделала, ведьма?!

– То, о чем мечтает каждый добропорядочный христианин. «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5:27–28). Или вот это: «…всё то, чего жаждет плотская природа, что вожделенно для глаз и чем бахвалится богатство, не от Отца, но от мира». Что ж ты сетуешь, богослов? Я тебе службу сослужила, одним грехом тебе меньше будет в царствии небесном.

Ставрос упал на колени и заплакал:

– Пощади, кем бы ты ни была! Я знаю, что грешен!

Афродита в долю секунды оказалась перед сгорбленной мужской фигурой и произнесла:

– Смотри на меня и слушай, лицемерный христианин и жалкий безбожник. Вы смертны, но великие Боги дали вам жизнь для того, чтобы прожить её во благо Матери-Земли: облагораживать почву, беречь и уважать огонь, море и ветер, наслаждаться любовью и плодить себе подобных. Зевс дал вам порядок и законы, Гера – семью и преданность, Гефест – печь и ремесло, Гестия – домашний очаг…

Ставрос закрыл глаза и уши, однако женский голос зазвучал в голове ещё громче.

– Артемида бережёт природу и животных, Деметра даёт вам урожай, Посейдон хранит водные стихии.

– Прекрати, остановись! Я сплю, ущипни меня, разбуди!

– Афина подарила вам мудрость, Гермес – острый язык, Аполлон – искусство и здоровье. Даже великий Аид под землёй печётся о ваших ничтожных душах!

Она затихла. Ставрос разомкнул веки. Афродита стояла перед ним и смотрела на него, как на нашалившее дитя.

– Божественное – это непостижимая бездна для тебя, Ставрос. Не приближайся к ней, она тебе не по силам. Любовь – самая полная радость на Земле, и я подарю её тебе. Ты полюбишь так, что будешь готов стать грязью в ногах своей женщины и верным Цербером её нежной души. Но если ты предашь её, я уничтожу тебя. Вот тебе от меня второй шанс. Моё имя – Афродита. Запомни его и молись ему!

Ставрос стоял перед железной дверью, на которой разливался кроваво-красный свет от висящей над ней лампы. «Что это было? Что за наваждение? Я схожу с ума?» Палец, готовый нажать на звонок, замер в воздухе. Ставрос долго не решался, потом всё-таки надавил на кнопку.

– Кто? – послышался женский голос из домофона.

– Ставрос. К Сапфо.

Знакомый щелчок, темнота, приоткрытая дверь квартиры на первом этаже. Ставрос, не глядя внутрь, прыжками преодолел три этажа и влетел в комнату Сапфо.

Внизу послышалось хлопанье двери.

– Привет, давно тебя не было. Я уже скучала.

Голос девушки, как и вся её внешность, как будто принадлежали старшекласснице. И лишь тёмные круги