– уже одна, без кикиморы. Тогда ни на какие вопросы юноши она не ответила, лишь обронила укоризненно:

– Мог бы, вообще-то, и поторопиться! Хотя бы ради матушки!

Затем велела задрать штанину, прицокнула языком, присела на корточки перед юношей и занялась его травмой. А покончив с этим делом, переместилась за стол и спросила сварливо:

– Милку-то мою где потерял, тормоз перестройки?

Почему перестройки? Какой перестройки? Или это она про несостоявшееся преображение Жар-Птицы?

– Мы разделились, – отвечая между тем на вопрос, решил прикрыть загулявшую напарницу Иван. – Согласитесь: было бы немного странно уводить одну девушку из бара на пару с другой!

На самом деле, тогда он об этом вовсе не думал – просто вдохновенно «клеившая» бармена мавка сама не захотела уходить. Но ведь мог же рассудить и так?

– А прежде она мне очень помогла… – сам не зная зачем, продолжил юноша отмазывать Милену.

– Вижу я, как она тебе помогла! – кивнула Яга на ходики на стене – в прошлый раз в «избушке» Иван их как-то и не заметил, да и сейчас обратил внимание только после этого движения головой собеседницы.

– И что теперь будет? – убитым голосом спросил он – уже не в первый раз и, конечно же, имея в виду вовсе не судьбу мавки.

– Что будет, что будет… – для разнообразия вопрос по существу хозяйка мимо ушей не пропустила – и поняла правильно. – Хвала Нави, заветную полночь наша будущая Жар-Птица проспала. Начала бы бесконтрольно воплощаться – ни на что всерьез повлиять мы бы уже не смогли. Но во сне не преобразишься – так что, почитай, дарована нам своего рода отсрочка!

– То есть все в порядке?! – просиял юноша.

– Если бы! – поморщилась, словно от зубной боли, Яга. – Самый благоприятный момент для старта своего воплощения Жар-Птица пропустила! И теперь путь, который нам с ней предстоит пройти, сделался в дюжину раз тернистее!

– Но окончательно ничего пока не потеряно? – настаивал на надежде Иван.

– Так-то да… Я девицу заговоренным веретеном уколола и в хрустальный гроб уложила – теперь ненароком не проснется, проспит столько, сколько понадобится. Успеем подготовиться.

– Это хорошо, – облегченно выдохнул юноша.

– Ну да, могло быть хуже, – кивнула хозяйка. – Но могло и куда лучше! Эх… Ладно, утро вечера мудренее! – заявила она затем, сонно зевнув. – Пойду-ка я вздремну, да и ты, добрый молодец, ложись почивать! Кикимора тебе постелет! И одежку твою ей отдай: постирает да залатает – вон, вымазался да оборвался, как неприкаянный домовой!

– Э… – растерялся от такого оборота Иван. – Может, я лучше домой пока поеду? Там и переоденусь, – надо признать, при падении он действительно порвал джинсы на коленке и рубашку на локте. – А утром вернусь?

– Не лучше, – отрезала Яга таким тоном, что спорить юноша не рискнул. – Эй, кикимора! – хлопнула она в ладоши.

Из-за стенной панели высунула нос служанка.

– Все устрою, хозяйка! – не дожидаясь приказаний, заверила она.

– Ступай за ней! – велела Яга.

Так Иван и сделал.

Прежде, чем попасть в отведенную ему спальню, юноше пришлось пройти через ту самую комнату, где хозяйка недавно оставила Машу. Давешние слова Яги про хрустальный гроб Иван почему-то не воспринял всерьез, должно быть, подсознательно решив, что это лишь некое фигуральное выражение, но все оказалось абсолютно взаправду. Несостоявшаяся пока Жар-Птица покоилась в вознесенном на постамент прозрачном прямоугольном ящике, накрытом сверху золотой крышкой. Перед тем, как поместить внутрь, Яга с кикиморой Машу зачем-то полностью раздели, и выставленные напоказ острые девичьи груди плавно вздымались в такт ровному дыханию спящей.

Иван поспешил отвернуться: нагота Маши выглядела совсем не так, как у той же Милены. Пялиться на голую мавку будто бы было совершенно незазорно – хотя иногда и чревато – а тут юноша своего непрошенного взгляда попросту устыдился.

В следующей за «Мáшиной» комнате, тесной, но уютной, Ивана ждал узкий раскладной диванчик. Кикимора по-быстрому его застелила, старательно взбила подушку и замерла – должно быть, в ожидании снятой одежды.

– Хм… А удобства тут где? – осведомился юноша, оглядевшись вокруг. – Ну, уборная?

Старуха указала на почти незаметную дверцу позади платяного шкафчика. Туда Иван для начала и направился.

Вернувшись минут через пять – кикимора так и стояла на прежнем месте – разделся (все же не догола) и отдал вещи служанке, предварительно вытряхнув все из карманов. Сцапав полученное, старуха убралась восвояси.

Уже когда дверь за ней закрылась, юноша сообразил, что не спросил, можно ли где-то тут подзарядить телефон – батарея показывала жалкие двадцать три процента. Дома бы с этим, понятно, никаких сложностей не возникло – а тут могло к утру стать проблемой! Но кикимора уже ушла, а бежать за ней – мимо хрустального гроба – Иван как-то не сподобился. Вместо этого лег на кровать, укрылся одеялом – с мыслью, что едва ли сумеет легко заснуть в таком месте, да после всего, что произошло – и моментально отрубился.

* * *

– Ну что я могу тебе сказать, добрый молодец, – с расстановкой начала хозяйка, намазывая на хлебный ломоть толстый слой желтого сливочного масла. – Есть у меня для тебя две вести: как водится, подобно противоположным сторонам медали, отрадная – и такая себе! С которой велишь начать?

Разговор Яга затеяла за завтраком, к которому служанка подала уже упомянутый хлеб с маслом и горшочек манной каши – Иван такую, кажется, с детского сада не ел, а тут вынужденно попробовал – вроде и ничего! Если бы еще ему сейчас было до угощения…

Одетый во все чистое и аккуратно чиненое – даже зная, где вчера зияли дыры, он с трудом отыскал места приложения ночных усилий кикиморы – с полностью заряженным телефоном в кармане – в ответ на заданный ей вопрос старуха просто забрала его гаджет и уже через минуту вернула, на ста процентах (чудеса да и только!) – юноша вскинул голову:

– Начинайте, пожалуй, с отрадной!

– Мудрый выбор! – одобрительно кивнула хозяйка. –