— В таком случае автомобиль отпадает, — бормочу я. — Значит,большая часть населенных пунктов нам не подходит. Когда здесь открываются банки— как и везде, в девять часов?

— Некоторые — в половине десятого.

— Прекрасно, — говорю я, по-прежнему ползая по полу, неотрываясь от карты, — позвоните, пожалуйста, в справочную железнодорожноговокзала и уточните, какие поезда прибывают в Цюрих в интервале с половиныдевятого до половины десятого. Кстати, я забыл вас спросить, поезда здесь ходятпо расписанию?

Она смотрит на меня с легким презрением.

— Как швейцарские часы, — изрекает с чувством какого-топревосходства, будто Швейцария — ее родина.

— Тогда быстрее звоните, — показываю на телефон, — ипостарайтесь узнать точное число поездов и, самое главное, время их прибытия.

Она направляется к телефону. Все-таки ноги у нее хорошие.Ровные и прямые, как у спортсменок. Правда, мне она совсем не нравится, нодопускаю, что есть любители, которым она может быть симпатична.

Надежда набирает номер телефона и долго о чем-то говоритпо-немецки. Выслушав сообщения, кладет трубку.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Расписание у них меняется. Полгода назад было совсемдругое. Поездами пользуются немногие, большинство предпочитает самолеты илиавтомобили. На железной дороге есть летнее и зимнее расписание. А сейчас ужепоздняя осень.

— Вы собираетесь рассказывать мне о прелестях осени? —ехидно спрашиваю я.

— Нет. Просто я сообщаю то, что мне сказали.

Господи, как она меня раздражает.

— А когда они дадут точную информацию? — спрашиваю, все-такисдерживаясь.

— Просили перезвонить через десять минут.

Столько болтовни, чтобы сообщить одну информацию. У менякрепнет подозрение, что ей нравится надо мной издеваться. Что же, она меня ещеплохо знает. Через десять минут она подходит к телефону и набирает номер.Потом, взяв ручку и листок бумаги, долго записывает данные и наконец, положивтрубку, протягивает мне листок.

Я беру его и склоняюсь над картой. Первое, второе, третье,пятое названия городов и деревень мне ничего не говорят. Женева, Лозанна, Берн— все это слишком далеко, и садиться на поезд надо поздно ночью. Наконец янахожу то, что нужно. В девять часов десять минут утра на вокзал в Цюрих приходитпоезд из Люцерна, который расположен в двух часах езды. Я чувствую, что напална след. Лучшее место, откуда можно приезжать в Цюрих, просто трудно отыскать.Большой город со своим аэропортом. И самое важное — близость к Цюриху. Кажется,я все-таки нашел!

— Завтра мы поедем в Люцерн, — объявляю я переводчице.

Касимов сидел в машине, размышляя, как лучше устроить своидела до отлета в Цюрих. Он уже разобрался с самыми важными вопросами до того,как приехал в аэропорт. Но теперь нужно было успеть завершить и оставшиесядела, чтобы иметь возможность спокойно отправиться в Швейцарию. Звонок сотовоготелефона застал его уже при въезде в город.

— Рашид Амирович, — голос был незнакомый, дрожащий.

— Кто это говорит? — нахмурился Касимов. «Придется менятьномер, — с досадой подумал он. — Каждый идиот звонит по этому телефону».

— Это я, — отозвался голос, — Потапенко.

— Кто? — изумился Касимов. — Что случилось? Откуда вызвоните?

— Из аэропорта.

«Господи, что с ним стряслось, — подумал Касимов, — почему унего такой голос?»

— Улетела Суркова? — осведомился он, еще не зная, чтопроизошло нечто страшное.

— Нет.

— Как это нет? Опять ваши игры?

— Рашид Амирович, — снова послышался жалкий голос, — на насздесь было нападение. Наши люди перебиты, Суркова убита. И Кирилл Петровичтоже…

— Что «тоже»? — холодея от ужаса, спросил Касимов. — Что сним случилось?

— Он убит. Они убили всех. Спасайтесь, Рашид Амирович.Теперь они будут искать вас.

Касимов опустил трубку.

— Что такое? — спросил сидящий рядом Хайфулин. — На тебелица нет. Что он тебе сказал?

— Только что в аэропорту совершено нападение на КириллаПетровича, — пробормотал пораженный Касимов. — Они убили всех. Суркову,Мясникова, его людей. Это самая настоящая война, Ринат, ты понимаешь, война. Имы не сможем с ними воевать. Просто не хватит сил.

Хайфулин ошеломленно смотрел на Касимова. В этот моментснова раздался звонок. Касимов посмотрел на аппарат, думая: отвечать или нет.После пятого звонка он все же отозвался.

— Рашид Амирович, — на этот раз послышался слишком знакомыйголос, и оттого такой страшный, — я полагаю, вы оценили наше предупреждение.Мясников в последнее время слишком умничал. Все его люди — Кондаков, Мальчиков,Суркова — так и не смогли попасть в Цюрих. Надеюсь, вы поймете нас правильно?Мы бы не хотели вновь прибегать к столь неприятным разъяснениям. Завтра вседокументы должны быть у нас. До свидания.

Касимов отключился и закрыл глаза. Он слишком хорошо зналнравы современного мира. Раз они начали такую войну, уже не смогутостановиться, даже если он даст им все необходимые документы. Поскольку всеравно в какой-то мере будут зависеть от него, ибо он знает, кто совершилкровавое нападение в аэропорту. Поэтому он наверняка будет ликвидирован, кактолько закончится эпопея с документами.

— Опять они? — понял Хайфулин. — По-моему, ты обязан принятьвызов. У тебя нет другого выхода, — сказал он, словно подтверждая самыестрашные опасения Рашида Касимова. — Они тебя так просто не оставят. Ты долженчто-то делать.

— Да, — согласился Касимов, — он сказал, что этопредупреждение. Требует свои документы.

— Назначь ему встречу и нанеси первый удар, — предложилпрактичный Хайфулин, — иначе они не оставят тебя в покое.

— Каким образом?

— Сколько у тебя сейчас людей?

— Человек сорок наберется.

— Вполне достаточно. Отправь всех на дачу и назначь тамвстречу. А когда они приедут, всех уничтожь. Всех до единого. Тогда они начнуттебя уважать и пойдут на переговоры как с равным. В противном случае у тебя небудет никаких шансов. Они просто тебя раздавят. Ты обязан доказать, что с тобойнужно считаться.

— Да, — задумчиво сказал Касимов. — Семен, ты слышишь, чтоон говорит? — крикнул он сидевшему рядом с водителем начальнику своей личнойохраны.

— Конечно, слышу.