– Собственная никчемность толкнула меня надействия, – продолжала Таисия, сверля меня взглядом, – однажды японяла: мне не нужен синий! Нет! Синий лишний! Ведь есть зеленый! Его я самазахотела! Это было мое собственное решение! Полюбить синий! Взять его домой!Ухаживать за ним! А зеленый от мамы. Она восторгалась зеленым! Хотела его!Постоянно! Запрещала мне иметь дело с синим! Понимаете, Даша?

Опешив, я кивнула, Таисия вытянула вперед руки.

– Мать всегда подавляла меня! Выбивала почву из-подног! Постоянно была права! Зудела, воспитывала, мучила!

Я изумилась. Таисии на вид лет шестьдесят, к этому возрастулюди, как правило, теряют отца и мать. И кто такие синий и зеленый? Наверное,мужчины, которым Тася присвоила такие клички.

– Как я любила синего! – причитала Тася. – Ноему не нашлось места в доме! Мать выставила его за порог! Вечером! Ясное дело,зеленый остался! Она хотела зеленый! А я синий! И когда напряжение дошло доточки… я… я… я… Карелий Леопардович, не могу! Очень трудно признаться.

– Давайте, котенька, мужайтесь, – закурлыкалврач, – вы же освободите душу, и она обретет крылья. Ну… Я с вами. Даша!

– Что? – очнулась я.

– Поддержите Тасю.

– Как? – не поняла я.

– Социальная глухота, – бормотнул Карелий, –синдром отсутствия соучастия. Ничего, Дашенька, мы справимся. Видите, каквылезают на группе проблемы. Вы знали, что не способны на сопереживание?Впрочем, займемся Таисией. Даша, поддержите подругу, это ее утешит. Начинайте,Тасе требуется добрая дружеская рука.

– Мне вас жаль, – завела я и остановилась.

– Ну ладно, ладно, для первой попытки неплохо, –ободрил меня Карелий, – Тимофей, ваш черед.

Крохотный мужчинка дернулся.

– Сердце рвется на части, когда слышишь о чужих муках,слезы закипают на глазах, дыхание прерывается, ноги подламываются иболит-болит-болит аппендицит от глубочайшей жалости к страданиям. Тася, вы неодна!

– Замечательно! – подпрыгнул Карелий. –Таисия, далее! Ждем вашего признания!

Тетка закатила глаза.

– Я не могла позволить и дальше унижать себя, топтатьмое достоинство! Я поняла: если зеленый уйдет, мать вернет синий! У нее небудет иного выхода! Никогда! Зеленый должен умереть! И я… я… его убила!

По моей спине побежали мурашки, а Таисия, раскрасневшись,стала живописать процесс умерщвления.

– Сначала я ударила его о перила! Потом ножомвыковырнула внутренности! Топтала их ногами! Расшвыряла в разные стороны!

– Вы это проделали на лестнице? – спокойно уточнилКарелий.

– Да! – с вызовом выкрикнула убийца.

– А реакция матери? – спросил врач.

– Она рыдала! Умоляла не трогать зеленый! Обещала, чтовернет синий! Но я ей не верила! Распахнула окно и швырнула во двор останкизеленого! Вот! Ну а потом упала в обморок и очнулась в больнице.

– Странно, что вас не отправили в институт судебной психиатрии, –вырвалось у меня.

Таисия надулась.

– Я не сумасшедшая! Она хочет меня обидеть!

– Конечно, нет, котик, – быстро сориентировалсяКарелий, – проблема Даши серьезней вашей, у нее развивается социопатия сэлементами нарциссцизма и комплекса кастрации. Вы своим откровенным рассказомпомогаете установить ее диагноз.

– Если женщина убила зеленого, – возмутиласья, – ее нужно изолировать от общества. Знаю, что врач обязан блюсти тайну,но речь идет о тяжком преступлении. Если у Карелия Леопардовича руки связаныврачебной этикой, то я не давала клятву Гиппократа!

Карелий встал и похлопал меня по плечу.

– Спокойно. За сломанные утюги не сажают.

– Утюги? – изумленно повторила я.

Доктор сел.

– Мать Таисии доминирующая личность, желающая всецелоконтролировать дочь. Она не дает ей никакой самостоятельности. Тася купила утюгсинего цвета, мама моментально сбегала в магазин и приобрела такой же, нозеленый.

– Весь сыр-бор из-за электроприбора? – заморгалая.

– Да! Ужасная трагедия, – с чувством произнесКарелий Леопардович.

Тася истерически зарыдала.

– Можно мне? – робко поднял руку Тимофей.

– Пожалуйста, – кивнул врач.

– Сердце рвется на части, когда слышишь о чужих муках,слезы закипают на глазах, дыхание прерывается, ноги подламываются иболит-болит-болит печень от глубочайшей жалости к страданиям. Тася, вы не одна.

– Хорошо, но я уже слышал сей текст, – с легкимнедовольством прогудел Карелий Леопардович.

– Раньше у меня болел аппендицит, а теперьпечень, – не согласился Тимофей.

– Отлично! – Доктор стукнул рукой поколену. – Даша! Вам жаль Тасю?

– Нет, – откровенно призналась я.

– Диагностирую комплекс снежной королевы, – заявилКарелий. – Почему?

– Разбитый утюг еще не повод для драмы, – пожала яплечами, – а где работает Таисия?

– Моя мать не дала выбрать мне дело по вкусу, –всхлипнула женщина, – я сижу дома.

– А сколько вам лет? – заинтересовалась я.

– Сорок, – плаксиво отозвалась Таисия, – комунужна некрасивая, необразованная неудачница.

– В больницах всегда требуются нянечки, –парировала я, – зарплата невелика, зато дел полно. Весь день занят, наглупости ни сил, ни времени не останется.

– У меня депрессия! – зарыдала Таисия. – Я немогу работать! Очень плохо себя чувствую!

– Можно я? – поднял руку Тимофей.

– Прошу, – разрешил Карелий.

– Сердце рвется на части, когда слышишь о чужих муках,слезы закипают на глазах, дыхание прерывается, ноги подламываются иболит-болит-болит…

– Желудок! – не выдержала я.

Тимофей замер, потом спросил:

– А вы откуда знаете?

– Чисто логическое предположение, – усмехнуласья, – сначала аппендицит, затем печень, на очереди желудок и легкие.