Я заметил, что Софья Яковлевна направилась в гостиную, и пошел за ней. Женщина посмотрела мне за плечо, убеждаясь, что нас никто не слышит, и спросила:

— Отец тебе звонил?

Я покачал головой, и бабушка нахмурилась:

— Он заезжал сюда, чтобы тебя проведать, но я сказала, что ты уехал по делам. Филипп обещал позвонить тебе или же приехать вечером.

— Фома упомянул, что он приезжал, когда я был без сознания.

— Конечно! Ты ведь ему не чужой человек. К тому же я заметила, что после нашего семейного отпуска за городом, вы стали ближе. Или мне показалось?

— Не показалось, — я усмехнулся, оценив деликатность бабушки. — Я решил, что пришло время повзрослеть. Хватит мне уже обижаться на прошлое. Что было — то прошло.

— Правильно, — с облегчением выдохнула некромантка. — Для таких, как мы, очень важно уметь не оглядываться. К тому же у тебя тоже когда-нибудь будет семья. Важно, чтобы ты не повторил ошибок отца, а у Филиппа была возможность общаться с внуками.

— Ты торопишь события, — хмыкнул я.

— Думаешь, я была готова стать бабушкой? — княгиня покачала головой. — Мне казалось, что я слишком молода для этого. Да мне и сейчас так кажется. Смотрю на тебя и думаю, что ты слишком взрослый, чтобы быть моим внуком. И когда только успел так вымахать? Кажется, еще вчера ты был мальчишкой, который взорвал свою первую крысу.

— Она была всего одна, — проворчал я и на мгновенье нахмурился.

Но Софья Яковлевна это заметила и напряженно уточнила:

— Что случилось?

— Расскажи мне про Щукина. Ты ведь знаешь этого человека? — спросил я прямо.

— Щукин… — женщина скривилась, словно откусила лимон. — Не самый приятный тип! Он был вхож в нашу семью.

— Даже так? — удивился я.

— Он учился вместе с Филиппом. Они приятельствовали. Хотя мне этот паренек всегда казался каким-то мутным. Было в нем что-то странное, что-то настораживающее. И все наши домашние призраки в его присутствии осторожничали. Иногда мне казалось, что он их замечает. Но он совершенно точно не был некромантом.

— Он может быть шаманом? — уточнил я.

— Твой помощник родился шаманом. Он другой по своей сути, и я ощущаю его силу издали.

— Я такого не чую, — признался я растерянно.

— Рано тебе еще все знать, — бабушка растрепала волосы у меня на макушке. — Придет время, и ты будешь предсказывать погоду по тому, как ноют колени. А пока пусть у тебя будет много неясностей в жизни. Так даже интереснее.

— Так что с Щукиным? — напомнил я.

Княгиня нахмурилась, словно пытаясь подобрать слова.

— Я не уверена, что поняла, что с ним не так. Знаешь, ведь нечасто встретишь авантюристов, которые обратились к шаманизму осознанно. Этот путь не для всех. Не каждый способен принять такой дар. Или скорее проклятье — тут уж как посмотреть… — Софья Яковлевна подошла к окну и отдернула штору в сторону. — Простым людям не положено видеть духов. Тем, кто решается открыть особое зрение, приходиться платить за эту способность.

— И какова же плата? — я встал с ней рядом.

— Это всегда что-то по-настоящему ценное, чего сам человек в себе не замечает или не считает важным. Кто-то теряет талант к танцам и отказывается ходить на вечеринки, которые кажутся ему глупыми. И теряет девушку… Другой перестает получать удовольствие от хорошей компании и начинает сторониться людей. Он иногда будет тосковать по прежним временам, но повторить их не захочет. И от него отворачиваются друзья. Другие забывают о прежних привязанностях и уходят от любимых уже осознанно.

— То есть новые возможности замещают что-то важное в жизни человека?

— Человек становится иным. Только кто-то очень близкий может заметить изменения в нем. Но посторонние, думаю, не обратят внимания, если человек вдруг прекратит напевать по утрам. Или перестанет гладить кота, которого потом внезапно выбросит из дома.

— Думаешь, Щукин мог стать шаманом? — спросил я.

— Сейчас я бы заподозрила его именно в этом. Но когда он приходил в наш дом, я много еще не знала. И не понимала, отчего рядом с ним мне становится не по себе. Филипп говорил, что у парня есть особый дар — он ощущает таланты других людей и замечает воздействия. Якобы, когда наши призраки оказывались рядом, гость начинал озираться. Мне и в голову не приходило, что он нанес на себя шаманские руны. Это ведь что-то совершенно невообразимое. Как можно так рисковать?

— И что произошло потом? Почему отец с ним повздорил?

— Это случилось много позже. Они вместе учились, затем проходили практику, и Щукину довелось попасть на азиатскую границу, где он служил несколько лет. Вот именно оттуда он и вернулся совсем другим человеком. Я это точно осознала, встретив его случайно на одном из приемов. Парень походил на зверя. От него веяло чем-то хищным и темным. Он смотрел на меня, не отводя взгляда. Словно чуял во мне добычу. Знаешь, никто такого себе не позволял. Я ведь не безобидная ромашка.

— И что ты сделала? — насторожился я.

— Ударила его.

— Вот как? — удивился я. — Прилюдно?

— Ну что