— Сначала вы будете пытаться ухватить кого-то из живых. Но у вас ничего не получится — для этого вы слишком слабы. Вас сейчас много и именно потому у вас получается воздействовать на живых. Но когда вас станет меньше, то самые сильные вдруг осознают, что для существования следует пожирать своих товарищей.

Призраки содрогнулись и принялись озираться, словно ожидали, что соседи начнут на них кидаться.

— Вы забудете о дружбе и товариществе. О том, что у вас были принципы и вера во что-то хорошее… Вы станете голодными, ненавидящими все живое сгустками энергии. И тогда вас придется уничтожить словно бешеных псов. Это сделают жрецы, шаманы или я, ваш покорный слуга. Но в любом случае, у тех, кого уничтожат, не будет будущего. Ничего за гранью их ждать не будет, только тьма и забвение.

— Я правильно понял, что в следующей жизни, мне придется отвечать за все грехи, которые натворить успел здесь? — вперед вышел худощавый мужичок, перед которым уважительно расступились другие мертвые осужденные. — Ежели так, то мне незачем идти туда. Потому как у меня руки по самую шею красные, господин хороший. Мне проще…

Он бросился вперед и замер, остановленный рукой Фомы. Тот ухватил призрака за горло огромной нечеловеческой лапой и сжал ее. Призрак выпучил глаза и принялся царапать мохнатую руку удлинившимися когтями.

— Сколько же в тебе грязи… — просипел Питерский и, приподняв духа над землей, зарычал.

Пространство содрогнулось. Мир словно замер, когда дух забился в сильной хватке шамана.

— Ты не достоин шанса на новую жизнь, — произнес Фома со странной торжественностью, и дух в его руке принялся светлеть, пока не стал практически прозрачным. После чего он вспыхнул и осыпался искрами на землю.

Фома отряхнул руку с видимым отвращением, а потом фыркнул, словно в нос ему попала соринка.

— Никто не пройдет во врата, если сам не захочет. Мы никого не заставляем. Но обещаю, что сам каждого оставшегося я изничтожу, — мрачно сообщил он.

— А сдюжишь? — испуганно уточнил кто-то.

— Он не один, — проговорил я, и тьма вокруг меня стала почти осязаемой. — Здесь не останется проклятых душ. Мы зачистим этот двор от призраков, чтобы живые могли служить закону и охранять порядок.

— То есть выбора у нас нет? — нахмурился здоровяк в робе.

— Почему же нет? — сурово ответил Питерский. — Подходи и попробуй бороться!

— Нет, господин хороший, дураков нет, — тотчас покачал головой черносотенец. — Ежели ты так легко самого Дикого угомонил, то других и вовсе одним пальцем испепелишь. К тому же я все же рискну и перейду на ту сторону. Как знать, может и получится стать кем-то, счастливее меня нынешнего.

— Однажды у каждого получится, — кивнул Питерский.

— Если врешь, то пусть это будет на твоей совести! — ответил за всех офицер. И коротко поклонился.

— Спрашивай, — заявил мертвый заключенный.

— Хорошо, — продолжил я. — Итак, сперва я хочу узнать, что случилось с трупом Андросова. Кто к нему подходил, что делал…

Призраки снова переглянулись. А затем один из них ответил:

— Никто, мастер-некромант. После того как бунт пресекли, мертвого Андросова погрузили в машину и увезли.

— Кто грузил?

— Жандармы в форме третьего отделения.

— И ничего странного не было?

Призраки покачали головами:

— Ничего. Жандармы упаковали труп в деревянный ящик, поставили в машину и отправили его в отдел.

— Вот оно что… — пробормотал я. Выходило, что тело превратили в бомбу не в остроге. — И отметин никаких на трупе не было?

— Отметин?

— Чего-то неправильного, отчего у вас чуйка бы взвыла, — охотно пояснил Фома. — Например, на трупе появились буквы, которые никто из обычных людей не стал бы на нем малевать…

Призраки замотали головами, подтверждая мою теорию. И я вздохнул:

— А теперь, мастера, давайте поможем жандармерии в борьбе с уличной преступностью. Все, кто желает отправиться на другую сторону с чистой совестью — направо. Налево ступают те, кто пойдет в иной мир с грузом преступлений. А на месте остаются те, кто решил остаться тут и ждать, пока их развоплотят.

По центру, ожидаемо, никого не осталось. Несколько призраков демонстративно перешли на левую сторону. И с независимым видом отвернулись от тех, кто ступил в правую часть двора.

Внезапно один из пеньков по-утиному зашагал к небольшой компании слева, ухватил там двоих призраков и уверенно повел к толпе справа. Это были почти мальчишки, и они с видимым облегчением позволили тотему сопроводить себя в другую группу, где и затерялись меж других духов.

— Умница, — похвалил я пенек, когда тот вернулся.

Гордый собой тотем закряхтел, что-то рассказывая другим двум пням.

— Ты как? — спросил я у Фомы, убедившись, что нас не слышат.

— Хорошо, вашество, — ответил он, поведя плечами. — Я и сам не понял, как этого Дикого смог… ну, того самого.

— Мы с этим еще поработаем. Но ты молодец! Я даже не ожидал, что ты так умеешь ладно говорить.

— Я ж не лукавил. А правду говорить всегда просто, — усмехнулся парень.