было видно, а вот мыши шли за ними всё дорогу. Некоторые крохотные создания тоже приняли облик неприметных девушек. Одна из них несла сумку и хаори, оставленные Катаси на прошлом месте ночлега, другая – узелок с какими-то вещами и корзину.

Когда они дошли до места, дождь усилился. Катаси понял, что вот-вот он превратится в настоящий ливень, когда забирался под своды нового укрытия. Служанка подала ему бутыль, в содержимом которой мужчина с удивлением узнал рисовое вино.

– Мы принесли вам кое-что из дома госпожи Сойку, – сказала служанка.

– Неужели дом уцелел? – спросила Юкия.

– Нет, только пепел и угли. Однако мы с сёстрами сумели прихватить кое-что, когда убегали.

Катаси усмехнулся: крысы они и есть крысы. Трусливые, но хитрые и вороватые. Одна радость: они были им с Юкией благодарны.

Вино оказалось не единственным подарком. Среди даров мышей нашлись чистая одежда, кое-какая утварь, баночка мази, которую Юкия тут же вручила Катаси, чтобы он обработал свои царапины. Особенно Катаси порадовался обуви.

Метку на ноге девушка-мышь увидела, когда Юкия омывала истёртые в кровь лодыжки.

– Это же проклятие!

– Ты знаешь, что это? – спросил Катаси.

Вместо ответа девушка попросила их рассказать всё, что им известно об отметине. Катаси рассказал о том, как увидел метку впервые, как она выглядела, когда Юкия мучилась от боли, а бывшая пленница – о том, как Кику схватила её за ногу и произнесла слова проклятия.

Мыши и ёкай слушали их внимательно, не прерывая рассказа.

– Похоже на предсмертное проклятие, – в конце концов сказал дух ласточки.

– Очень похоже, – согласилась девушка-мышь.

– Вы сумеете его снять?

Духи посмотрели на Катаси так, будто бы он сказал нечто невообразимое.

– Мы слабые духи, – ответил дух ласточки. – Нам такое не под силу.

Разговор утих сам собой, радость сменилась тягостным молчанием, дождь стучал по скату крыши.

Они легли спать, понимая: ночью в час крысы всё пережитое повторится.

Юкия

Крик Юкии распугал мышей, принявших свой истинный облик и разбежавшихся. Боль пришла так же внезапно и неумолимо, как накануне. Сперва сильная, но терпимая, она нарастала с каждым приступом, пока наконец не стала нестерпимой. Дух ласточки смотрел на Юкию из своего угла, всё ещё похожий на человека. В какой-то момент ей показалось, что он и вовсе снится ей, что нет никакого ёкая в маске. Только она, деревянные доски пола и Катаси, который безуспешно пытается утешить её.

Всё кончилось так же внезапно, как и в прошлый раз. Сердце девушки стучало быстро-быстро ещё долго.

В голову закралась ужасная мысль: может так случиться, что однажды оно не выдержит этого. Неужели ей и впрямь придётся проходить через муки каждую ночь до конца жизни?

То, что она плачет, Юкия поняла, когда Катаси сказал:

– Не плачь, Юкия, ты не одна.

– Возможно, есть один способ, – сказал ёкай в маске.

Он ещё был здесь. Лист бумаги скрывал его глаза, оттого не было понятно, что он чувствует и чувствует ли вообще.

– Тот карп, который оставил осколок жемчужины внутри вашего шрама, господин, плыл к истоку реки?

В полумраке комнатки Юкия увидела, как Катаси кивнул в знак согласия.

– Известна ли вам легенда о карпе, который плыл против течения, чтобы стать драконом?

– Это же детская сказка, – сказал Катаси. – Её рассказывают мальчикам в детстве, чтобы объяснить, что такое стойкость и упорство: карп, который доплывёт от самого океана против течения к истоку реки, может стать драконом, если с достоинством преодолеет все препятствия. Не хотите же вы сказать, что тот ёкай, спасший меня в детстве, был как раз таким карпом?

– Скорее всего, – ответил дух. – Хотя ручаться я не могу. Однако карпы и впрямь стремятся пройти это испытание. Многие из них погибают в пути, иные просто отказываются от своего устремления со временем, так и не достигнув цели. Если владелец жемчужины не отступился, то он остался у истока: потому что превратиться в дракона карп может только при наличии целой жемчужины. Она покоится в его теле до поры и копит духовную силу. Пропажу маленького осколка он мог и не заметить, но превратиться он сумеет только при наличии целой жемчужины.

– Так значит, ему нужен осколок?

– Именно.

Юкия не сразу поняла, к чему этот разговор, но Катаси спросил:

– Правда ли, что дракон может исполнить любое желание смертного?

Когда девушка услышала этот вопрос, внутри всё сжалось от страха. Неужели Катаси и впрямь думает отправиться на встречу с ёкаем-карпом, чтобы выменять осколок жемчужины в его шраме на снятие проклятия?

Дух ласточки усмехнулся.

– Далеко не любое, но проклятие более слабого ёкая, например паука, снять сумеет.

– Это слишком опасно! – сказала всё-таки Юкия.

– Не опаснее всего, что вы двое уже пережили, – возразил ёкай. – Вы помните, из какой реки был родом ваш карп, господин?

– Да, – сказал Катаси.

– Тогда вам двоим стоит поторопиться: когда придёт зима и реки покроются льдом, вы едва ли сможете попасть в царство духов у истока вплоть до самой весны.

Дух ласточки помолчал несколько мгновений, что-то обдумывая, прежде чем добавить:

– Вам лучше держаться от больших городов и монастырей подальше: проклятая метка госпожи Юкии вызовет много вопросов.

Сама мысль о том, что нужно будет торговаться с духом, не говоря уже о самом путешествии, пугала Юкию.

– Это безумие, – сказала девушка. – Мы ведь даже не знаем, там ли этот карп. Не говоря уже о том, что непонятно, что будет с Катаси, когда осколок будет извлечён.

– Как правило, – сказал ёкай, – смертные, ставшие сосудом для части духовной силы ёкая, легко расстаются с ней. Правда, господин живет с осколком большую часть своей жизни, потому никто не скажет вам наверняка, оставит ли это след и какой.

– Я всё же хочу попытаться, – сказал художник.

В его словах не было и тени сомнения. Девушке показалось, что земля вновь уходит у неё из-под ног.

Он посмотрел на Юкию, которая искала слова, чтобы отговорить его. Его взгляд встретился с её взглядом. В свете лучины его глаза казались чёрными.

– Я должен был умереть в доме Сойку, но ты спасла меня, – сказал он. – Потому я не смогу жить спокойно с осознанием, что не попытался помочь тебе, когда мог, Юкия. Прошу тебя, прими это и не пытайся меня отговорить.

Юкия не знала названия тому, что она увидела в Катаси в тот момент, когда слова эти слетели с его губ. Уверенные, спокойные и какие-то непреклонные, они показались ей неколебимыми. Будто бы, сказав это, художник заключил договор с целым миром, будто Аматерасу или другие древние силы, светлые и