свой рассказ. – Сейчас их тела мягкие и почти прозрачные, а в ту пору у медузы были лапы, как у краба, и панцирь, точно у черепахи. Потому медуза была способна жить и в воде, и на суше, хотя домом считала океан. Всем она была хороша, да только не умом.

На мгновение взгляд Юкии скользнул к его лицу. Глаза её лучились предвкушением и, как показалось ему, лукавством. Этот мимолётный взгляд заставил юношу запнуться.

– В ту пору морской дракон, царь океана, заболел неизвестной хворью. Только одно средство было от неё, по словам целителей. – Тон Катаси стал наигранно жутким, точно он рассказывал эту историю не Юкии, а соседским мальчишкам из своей деревни. – Нужно было съесть обезьянью печень, ещё горячую от живой крови.

Тихий смешок сорвался с губ девушки, доставив рассказчику необъяснимое удовлетворение.

– Дракон решил послать за обезьяной медузу, которая могла выйти на берег и доставить древесного зверя в подводное царство живым. Хоть медуза и была глупа, обезьяну она отыскать сумела. Та лакомилась мандаринами, сидя на ветвях деревьев недалеко от берега. Тогда медуза принялась расхваливать сады морского повелителя, рассказывать, какие неведомые фрукты растут там, что ни одно земное существо не пробовало подобного. Обезьяна была создана любопытной. Потому она попросила медузу показать ей дорогу в морское царство, где она могла попробовать незнакомое лакомство.

Конечно, медуза предложила ей сесть к ней на спину и прыгнула в воду. Они плыли так долго, что берег стал почти не виден. Тогда-то медуза, глупая от природы, стала сомневаться: а подходит ли эта обезьяна для лекарства. Она спросила: «Скажи, пожалуйста, дорогая моя подруга, а печень-то у тебя есть?» Обезьяна нахмурилась, почуяв неладное: «Моя печень?» – переспросила она. «Да, та, что, по легенде, может избавить морского дракона от всяких хворей», – ответила глупая медуза.

Юкия вновь засмеялась.

– Обезьяна поняла, что здесь что-то неладно. Будь её воля – она прыгнула бы в воду тут же и поплыла бы к берегу. Но тот был уже настолько далеко, что доплыть до него она бы не сумела. Казалось бы: вот пришла её погибель. Только обезьяна, в отличие от медузы, была хитра. Она стала думать, как ей спастись, и придумала.

Катаси остановился ненадолго перевести дух. Юкия всё ещё улыбалась, сидя на коленях перед рассказчиком. С удивлением художник понял, что эта картинка врезалась в его память, а значит, позже он с лёгкостью сумеет перенести её на бумагу.

– Обезьяна притворно воздела лапы к бескрайнему небу над головой и воскликнула: «Ах, позор мне, позор! Я забыла свою печень на берегу! Все обезьяны вывешивают её время от времени на просушку на ветви дерева, чтобы та не потеряла своей чудодейственной силы. Как раз сегодня утром я сделала это и, заслушавшись твоими прелестными речами о подводных садах, совсем забыла вернуть её на место».

Медуза принялась сыпать проклятиями и развернулась к берегу. Там обезьяна проворно вскочила на дерево и была такова. Как бы медуза ни звала её, беглянка и не думала возвращаться.

Катаси замолчал. Однако Юкия, кажется, ждала чего-то ещё и не спешила благодарить его за рассказ. Он спросил её:

– Что тебя смутило в моей сказке, Юкия?

– Ты начал с того, – ответила она, – что медуза в ту пору была другой, да только не рассказал, почему у неё нет теперь не только крепких ног, но и панциря.

– Точно! – совсем забыв о приличиях, сказал Катаси. – Медуза вернулась во дворец морского царя ни с чем. Она рассказала всё как есть, и за это её страшно наказали: придворные били медузу палками, пока тело её не стало мягким и прозрачным.

Юкия приоткрыла рот от удивления. Из-за этого выражения её лицо стало совсем юным.

– Но разве она виновата? – спросила она.

– А кто же виноват, если не она?

– По твоим словам, выходит, что все знали: медуза глупа. Значит, обмануть её нетрудно… Тогда, выходит, что это морской царь виноват: он дал ей невыполнимое задание.

Теперь засмеялся уже Катаси. Позже, перебирая в голове эти воспоминания, ему останется только удивляться, насколько просто рядом с Юкией оказалось забыть обо всём, что могло их разделять.

Юкия

Юкия смотрела на рисунок Катаси ещё какое-то время после того, как он закончил. Это был один из тех самых «живых» рисунков. Девушка слышала о таких животных от наставника. Обезьяна, изображённая Катаси, была маленьким зверьком с умными глазками. Она качалась на ветке, длинный хвост был подвижен, а глаза полнились умом.

Ей хотелось спросить: знает ли Катаси о том, что некоторые его работы обретали жизнь, а другие – нет? Ещё, если бы он ответил, что знает об этом, Юкия спросила бы его: почему так получается?

Да только она не успела: в домик охотника вернулся ёкай. Дух ласточки был почтителен, словно живой человек.

– Господин Катаси, госпожа Юкия, вам стоит поторопиться. Я и мои сёстры чувствуем приближение зимы. Отсюда до входа в город духов смертный человек будет идти три дня, а снег может быть здесь и того быстрее.

– Благодарю за заботу, – с поклоном ответил Катаси.

Его лицо, такое безмятежное в те минуты, когда он рассказывал сказку об обезьяньей печени, теперь стало хмурым и сосредоточенным. Юкия вдруг с ужасом осознала: её ждут три дня пути пешком и три ночи, полные боли.

Она не знала, как выдержит это. Все её мышцы ныли, а ноги, кровавые мозоли на которых только-только успели подсохнуть, смазанные мазью, и вовсе горели. Девушка не стала жаловаться, но сомнения неизбежно вспыхнули в её сердце и стремительно разгорались.

– Мы проводим вас до берега реки, – продолжал ёкай, – но дальше вам придётся идти самостоятельно.

– Это больше, чем я мог рассчитывать, – ответил Катаси, поклонившись ещё раз.

Художник принялся собирать сумку и укладывать прочие вещи, которые принесли для них мыши. Юкия же накинула на плечи стёганое кимоно и вышла из хижины на улицу. Там она нашла духа ласточки. Кое-что не давало ей покоя и волновало даже больше охваченных жаром ног.

– Я могу спросить вас кое о чём? – проговорила она вполголоса, чувствуя, как с каждым словом решительность покидает её.

– Госпожа, – ответил ёкай, – мы обязаны вам свободой и жизнями. Вы были единственным существом на горе, способным нам помочь: только вы не были связаны договором и могли причинить вред паучьей госпоже. Мы же были беспомощны. Демонические пауки вылупились бы и тоже были бы свободны от обязательств. Голодные и хищные, они бы уничтожили всё живое на горе, а потом отправились туда, куда жаждала идти их мать. Вы