Возможно гарнизон башни не имеет своего колодца и можно было бы отравить их питье. Но где взять столько яду? К тому же наносить такой вред и местным жителям, будущим гражданам империи в глазах Лемка было неприемлемо.

Был вариант прикинуться сарацинами, если подобрать самым лучшим бойцам одежду из той, что сняли с тел, и под их видом проникнуть внутрь.

Ещё вариант — дождаться пересменки сарацин. Она, если верить пленным, должна была состояться через день. Теодор спешил как раз чтоб успеть именно к этому моменту. Напасть в тот момент, когда небольшие воротца будут открыты, сулило немалые шансы на успех. Но тогда и врагов будет больше, а значит и потери отряда будут высоки.

Надо было думать, чем Теодор активно и занялся.

Постепенно звуки в таверне стихали. Народ стал укладываться спать на месте. При этом находились и те, кто довольно большой компанией пошел прочь — как потом оказалось, в ближайшее селение, что находилось в примерно одной миле выше по течению Вите.

Вместе с ними вышел, пошатываясь, вооруженный саблей «агарян», одетый в расшитую серебряными нитями кафтан-фередже с ложными рукавами, то есть одежду, которые носили довольно обеспеченные, не простые люди. При свете Луны блестели драгоценные накладки на ножнах сабли.

Сарацин приблизился к башне. Где и заколотил кулаком в дверь:

— Aç şunu, köpek! Yürürken çok yorgunum! (Открывай, собака! Я слишком устал, пока шел!)

— Orada kim var? (Кто там?)

— Ben derini yüzüstü bırakmadan kapıyı aç, eşeğin oğlu! (Открывай, сын осла, пока я не спустил с тебя кожу!)

— Еfendi Mustafa mı? Bu siz misiniz? (Господин Мустафа? Это вы?)

— Başka kimi bekliyordun, huysuz bir köpeğin ve yürüyen bir kadının oğlu? (Кого ты ещё ожидал, сын шелудивого пса и гулящей женщины?)

— Efendim, size cevap vermemenizi rica edeceğim… (Господин, я попрошу не отзываться…)

— Senin lanet olası kapıyı ısıtmanı daha ne kadar bekleyeceğim⁈ (Я долго ещё буду ждать, пока ты отопрёшь эту проклятую дверь⁈) — одновременно визжал и хрипел знатный сарацин, колотя в дверь.

Иногда бывают моменты, в которых надо очень быстро принимать решения. Вот и в тот момент Теодор увидел шанс. Ромеи шли вперёд, спотыкаясь о плохо видимые в темноте камни и ямы, но это было слишком медленно, Теодор ясно это видел.

Около двухсот шагов отделяло отряд от калитки в башню.

Он повернулся к своим людям:

— Атакуем! Сейчас! Кто первый?

Несомненно, среди оказавшихся тут ромеев было немало храбрых и решительных людей, но они пока они поглядывали друг на друга, безмолвно — взглядом спрашивая друг друга — «может быть ты первый?»

— Не отставайте, ромеи! В ножи их!

Теодор вскочил и со всех ног помчался к башне с клинком наголо — не оглядываясь, только надеясь на то, что за ним бегут его люди. А ещё надеясь, что за криком важного сарацина и процессом извинения воина его не слишком услышат.

Ему казалось, что топот его сапог громом раздается по всей округе. Возможно это было не совсем так, потому что когда он всё же подбежал к калитке, где молодой воин склонился в поясе перед пьяным сарацином, они на него даже не взглянули.

Уже подбегая, он поднял скьявону и кошачьим оголовьем ударил в затылок пьяного румелийца, что стоял к нему спиной, вцепившись в косяк. Сарацин заткнулся на полуслове, и упал на молодого воина — открыв путь Лемку внутрь башни. Осталось теперь только не дать сарацином себя убить и закрыть дверь — подумал Лемк, переходя к обороне: а как известно, лучшая оборона — это нападение.

Поэтому не дожидаясь пока прибегут (если они вообще последовали за ним) ромеи, он выхватил левой рукой кинжал и тут же со всей силы ударил им в грудь, а потом еще раз в живот ещё одного воина, появившегося перед взором Теодора.

Ему некогда было рассматривать внутреннее помещение — он отметил лишь, что несколько человек сидят за столом (видимо до прихода пьяного они играли в кости или излюбленные ими нарды) а теперь во все глаза смотрели на него.

Миг — и всё изменилось!

Пригвоздив скьявоной пытающегося выбраться из-под оглушенного сарацина молодого воина, Теодор набросился на сидящих, которые бросились к стене, на которой висели их сабли и стояли ружья.

Теодору удалось пронзить одного, когда другие, видя, что не успевают, выхватили длинные кинжалы и набросились на ромея.

В секунду положение изменилось: Теодор оказался в весьма трудном положении, так как пока он атаковал одного, несколько других пытались его нанести ему как колющие, так и рубящие удары.

Инстинктивно Теодор отбивался как скьявоной, так и левой рукой, с зажатым в нем кинжалом.

Стараясь не допустить окружения, он бросился на крайнего воина, сильным ударом сбил сбил его более короткое оружие в сторону, и обратным движением меч врезался тому под ребра. Открытый рот от перехватившего дыхания и вопль боли были в тот момент для Теодора лучшим звуком. Пока выведенный из боя воин сползал по стене, Теодор набросился на остальных: пропустил одного ловкача, располосовавшему ему ребра острием своего ножа, но достал концом скьявоны ещё двоих. Правда не смертельно.

Сверху, со второго этажа слышались крики и топот и с мгновения на мгновение должны были появиться новые враги.

На каменном полу башни лежали несколько тел, ещё у троих (Лемк в их числе) одежда пропитывалась кровью.

(Прим.авт. - один из примеров кулы/кулаты XVII века в Болгарии)

Глава 13

И только у Теодора появилась мысль о том, что что-то идет не так, и не пора бы броситься прочь наружу, как ситуация опять переменилась. Во-первых, по лестнице сверху сбежало полдюжины злых сарацин. Во-вторых — из-за спины Теодора, пыхтя и сквернословя, начали вбегать ромеи во главе с Рыжеусым. Никто не сдерживал себя, когда раздался боевой клич:

— Во имя святого Георгия и Империи!

Воины бросились вперёд, размахивая клинками. Подхваченный ими, бросился вперёд и Теодор, не ощущая боли от нескольких досадных порезов.

Ни о каких честных поединках в этих условиях не было и речи. Нападали по двое-трое на одного, если была такая возможность. Да и какая честность с теми, кто презирает тебя, и делает всё возможное, чтобы обмануть и воспользоваться твоей слабостью?

В разразившихся коротких кровавых схватках Теодор увидел Евстафия, сцепившегося с сарацином. Как Константин, дурак, не оставил снаружи