вместе со мной? — я наверняка опередил его заготовленную речь. — Вы поедете, но при единственном условии.

— И какое же оно?

— Прямо сейчас дадите слово, что слушаться будете беспрекословно.

— Сарр Клименсе!.. — он приложил два пальца ко лбу, а затем к сердцу.

Зачем-то Александр вспомнил о полузабытом ритуале: когда-то таким образом в Ландаргии присягали на верность сюзерену.

— Тогда готовьтесь. И обязательно поговорите со Стаккером. Он — человек опытный, и непременно подскажет вам тысячу существенных мелочей. Обоза с нами не будет, все необходимое придется везти с собой, а отставших не ждем. Теперь извините, за день устал, а мне еще предстоит серьезный разговор. Пойдемте, Аастарх. Дорогая, я ненадолго.

Тоннингер начал без предисловий.

— Они согласились, сарр Клименсе. — И, опережая следующий вопрос. — Завтра в полдень, в Клоспентуаре.

— Что это и где?

— Местечко в часе езды. Столетия назад там находился замок одноименного господина, но сейчас от него остались развалины. И нечто вроде арены: он был заядлым театралом со своей собственной труппой. Но постановки он любил, мягкого выражаясь, специфического характера. — Тоннингер замялся.

— Заинтриговали, продолжайте, — хотя, если судить по его реакции, несложно было догадаться.

— Свальный грех. Своим непотребством Клоспентуар нажил непримиримых врагов из Дома Благочестия, они задействовали другие Дома, а дальше, как вы понимаете, дни его были сочтены.

Я мысленно себе поаплодировал:

«Достойное местечко чтобы закончить свой жизненный путь, Даниэль!»

— С их стороны какие-нибудь условия есть?

— Если «это» можно ими назвать.

— Говорите-говорите, Аастарх!

— Сарр Клименсе, поединок будет считаться законченным только в случае смерти одного из дуэлянтов. Тот момент, который они обсуждать не намерены.

— Тем проще.

— Не понял вас? — внезапно выяснилось, что удивляться Тоннингер умеет тоже.

— Подобные условия развязывают руки, не находите?

— Гм, — только и сумел ответить он.

Я потрогал медальон на груди: может, хватить маяться дурью и снять?

— Кстати, Аастарх, почему бы вам не отправиться в Гладстуар?

— В столицу? — переспорил он, как будто в Ландаргии городов с таким названием два.

— Да. Тем более, перед тем как согласились работать на меня, именно туда вы и хотели перебраться.

— Весьма неожиданно, должен признать, господин сарр Клименсе! — Тоннингер замолк, ожидая объяснений.

— А почему бы и нет? Учитывая то обстоятельство, что назад я буду возвращаться через нее. Помимо того, существует неплохой шанс и вовсе сюда не вернуться. Приедете туда, осмотритесь, а к тому времени, глядишь, мы и встретимся.

— А как же данное вами отцу Клауса господину сар Штраузену слово?

О его содержании я никому не распространялся, но чего было удивительного в случае с Аастархом? Тот же Клаус мог проболтаться в приватном разговоре.

— Придумаете какую-нибудь вескую причину: так или иначе вам придется с ним встретиться. Шучу, господин сар Тоннингер, предоставьте возможность объясняться мне. Все, надеюсь, следующая наша встреча произойдет уже в Гладстуаре.

— Я не смогу пропустить такое событие!

— Чтобы при определенном стечение обстоятельств лично убедиться в том, что остались без работодателя и у вас развязаны руки?

— Сарр Клименсе, — он поморщился. — Выбросьте из головы! В кои-то веки мне выпало работать с по-настоящему амбициозным человеком, и не хотелось бы что-то менять.

— На том и договоримся. Распорядиться, чтобы вас отвезли домой? Время позднее.

— Спасибо, меня ждут.

И кого я совсем не ожидал в тот вечер увидеть, так это Клауса. Он появился в дверях одновременно со слугой, который спешил доложить о его визите. Прошелся по кабинету, разглядывая по пути все, как будто оказался в нем впервые. На языке вертелась ехидная фраза, что Люсии здесь нет, но я тактично промолчал.

— Мне всегда нравился твой вкус, Даниэль. Одновременно и уют, и рабочая обстановка при минимуме деталей интерьера — это нужно уметь!

— Почему бы тебе не написать свои слова на листе гербовой бумаги, и не поставить на нем печать наместника наряду с оттиском родового герба? Я был оформил их красивой рамкой, и они отлично смотрелись бы вон в том простенке.

— Понимаю, Даниэль, мой визит не ко времени, — я действительно едва не зевал. — Но до меня дошли слухи…

— И теперь ты желаешь выяснить из первых уст — когда и где?

Клаус отмахнулся:

— Узнать несложно, меня интересует другое: у тебя не было возможности отказаться?

— Это было моей инициативой.

— Вот даже как⁈ Тогда ответь и на другой вопрос: почему ты постоянно ищешь свою смерть?

— Я ее не ищу, я от нее не прячусь. Согласись, разные вещи. Не желаешь бренди? Открыл для себя новый сорт, и хочу его порекомендовать.

— Нет. Ты бы только знал, кто будет твоим противником! К тому же это условие!

— Очевидно, тебе известно куда больше меня. Кроме того, хочу заметить: отличная моральная поддержка от человека, которого считаю другом. Кстати, появиться при твоем положении в Клоспентуаре — это серьезно повредить репутации, учитывая, какая там соберется публика.

— Плевать я на нее хотел! И на публику, и на репутацию. Значит, отговорить не получится?

— Возможно, к утру передумаю. На всякий случай не подскажешь, кого можно выставить вместо себя?

— Да иди ты! Где твой хваленный бренди? — он обвел взглядом буфет.

— Верхний ряд, третья бутылка слева. Сам нальешь или позвать слугу?

— Между прочим некий сарр Клименсе числится у меня в помощниках.

— Весомый аргумент! Пододвинь, пожалуйста, буфет ближе: лень подниматься. Да, тебе успели доложить?

— О том, что ты бросаешь Клаундстон на произвол судьбы? Вместо доклада я получил от Стаккера счет на расходы. И только затем узнал подробности. Тебе налить?

— Если соблаговолишь.

— С неимоверным трудом, но так тому и быть. — Клаус задумался. — Даниэль, наша пикировка напомнила мне прежние времена. Когда я был зеленым юнцом, а ты, за право быть лучшим, бился то на дуэли, то в постели очередной фемины. С той поры ты очень изменился. Только не говори, что я остался прежним.

— Нет. Хочешь, я предскажу тебе судьбу?

— Решил снискать себе лавры пифии из Дома Вечности?

— Клаус, в недалеком будущем ты станешь серьезным и жестким политиком. Как только поймешь, что фигуры не желают двигаться, потому что ты прикладываешь к ним недостаточно усилий. Тебе нет равных в шахматах, но даже тебе недоступно переставлять пешки