class="p1">— Оно и видно, — Гриша покачал головой. — Если ты хотя бы слышал о мерах безопасности, то почему на практике эти знания не используешь? Неужели не понимаешь, что от этого может зависеть твоя жизнь.

— Я понял, не надо на меня давить. Кстати, а что это было? — я осмотрел себя. М-да, переливаюсь, как новогодняя ёлка. И чем-то задним чую, что вот это не отстирывается. Минус ещё одна рубашка и штаны.

— Конкретно это когда-то давным-давно являлось сильной взрывчаткой. А сейчас это просто блёстки, скажи спасибо времени. И теперь мы будем заниматься с тобой алхимией до тех пор, пока все стоящие здесь испорченные образцы не будут заменены на действующие. — Что-то решил для себя Лазарев, обводя взглядом склянки на столах.

— Но… — Я хотел было сообщить, что склонности к алхимии у меня нет совсем, и мне не хотелось бы умереть страшной смертью над горелкой, если намешаю что-нибудь не то. А процент вероятности, что я всё-таки скажу последнее слово в алхимии, очень велик. Смогу даже в историю войти, правда, посмертно. Но свои мысли я предпочёл не озвучивать.

— Дмитрий, никаких «но», если ты ещё не понял, не будет, — перебил меня Лазарев. — Меня отправила сюда Прекраснейшая не просто так.

— Ну ты так и не сказал, зачем всё-таки явился в этот мир, — я пожал плечами. Спорить с призраком древнего Тёмного мага не слишком хотелось, всё равно ничего ему сделать не смогу, но безропотно выполнять все его прихоти точно не стану.

— Как ты думаешь, сколько некромантов осталось в мире на сегодняшний день? — начал совсем уж издалека Григорий, поставив наконец склянку с блёстками на стол и сложив руки на груди.

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Человек сто?

— Девятнадцать, — резко произнёс он. — И трое из них перейдут за Грань в ближайшие годы. Ещё пятеро доживают свой век, никак не развиваясь, являясь с рождения не слишком сильными магами. И никто из них не оставил после себя наследников. Хотя трое ещё могут передать своим потомкам способности к некромантии, если поторопятся и наконец ими обзаведутся.

— Это печально, но такова жизнь, — я развёл руками.

— А сколько из них является потомками Великой Семьи? — Продолжал Лазарев, не обратив на моё блеянье никакого внимания. — Один, и это ты. Тёмные маги вырождаются. Пройдёт несколько десятков лет и не останется никого, кто славил бы Прекраснейшую и поклонялся ей. Мы слишком поздно спохватились, пустив происходящее в мире живых на самотёк. Ещё немного, и совсем ничего нельзя было бы сделать. — Он замолчал, глядя куда-то мимо меня.

— А я тут при чём? — решил поторопить я его, нарушая возникшую тишину.

— Ты единственный из нынеживущих, кто способен вывести некромантов из тени и сделать их полноценными членами общества. Сейчас самое время заняться этим. Время глобальных перемен. Ты должен продлить род и сделать так, чтобы Тёмные не исчезли с лица земли. Это приказ и воля нашей Богини, и ты обязан подчиниться. Но, чтобы хотя бы начать выполнять повеление Прекраснейшей, тебе нужно взяться за ум. Мне же необходимо сделать всё от меня зависящее, чтобы знания, которыми владела Семья, не были утрачены и перешли к тебе. — Призрак вздохнул и полетел к арке, чтобы уже подвести меня к той двери, которую я совсем недавно проигнорировал.

Я безропотно прошёл за ним, обдумывая на ходу его слова. Мне не слишком хочется становиться каким-то непонятным символом возрождения Тёмных магов. Почему-то кажется, что для меня это ничем хорошим не закончится. Не обладаю я лидерскими качествами и желанием перевернуть этот мир. Даже несмотря на то, что во мне течёт кровь Великих императоров Лазаревых. Я всё ещё экранирую собственную магию и даже не представляю, как снять этот блок, что я возводил неосознанно долгие годы.

Отбросив ненужные пока мысли, я переступил порог очередной комнаты и остановился, удивлённо рассматривая осветившееся помещение. Полукруглая комната была заставлена множеством клеток, в которых находились тела странных существ. Они были однозначно мертвы, но никаких признаков разложения видно не было. Казалось, что эти существа находятся в странном стазисе, и стоит только найти определённое заклятие, и они снова вернутся к жизни.

— Так, это не кабинет. Судя по всему, здесь у нас был виварий. Похоже, здесь только неудавшиеся образцы остались. Похоже, последние обитатели этой лаборатории покидали её в спешке. Смотри, это белка-бобёр, — задумчиво проговорил Григорий, указывая призрачной рукой на одну из клеток.

— Зачем вам это нужно было? — я расширившимися глазами смотрел на трупик странного существа в огромном инкубаторе, ёжась при этом.

— Конкретно этот образец? Понятия не имею, — Григорий развёл руками. — Видимо, какой-то ученик чудил. Мы на животных опыты не ставили, в основном. Жалко их было. А вот здесь жаль, что не получилось. Что-то не так, видимо, пошло.

Григорий указал на огромного белоснежного волка. Я стоял и рассматривал его довольно долго, а предок не мешал мне любоваться. Восхитительной красоты животное.

— А что с ним не так-то?

— Не оборотился, наверное. Ты меня об этом даже не спрашивай. Мне бы в голову не пришло заниматься тем, чем занимались мои потомки.

— А чем они занимались? — перебил я Лазарева.

— На каком-то этапе они увлеклись химерологией. А ещё хм, оборотнями. Это был эксперимент Семьи. Кроме Лазаревых, оборотнями не занимался никто. Поэтому и волки на двери.

— Я с каждой секундой всё больше и больше не хочу быть потомком этой великолепной семейки, — честно ответил я, начиная понимать, что Казимир был не таким уж и плохим представителем Лазаревых. У него, по крайней мере, не было таких варварских и опасных увлечений.

— Семью не выбирают. Так что у тебя просто нет выбора, — усмехнулся Григорий. — А сейчас пойдём, найдём уже кабинет, — он развернулся и вылетел из вивария.

Кабинет нашёлся в следующей комнате. Точнее, это была библиотека. Потому что по-другому я назвать это место не могу. Комната была завалена до потолка различными древними фолиантами, которые вполне мирно соседствовали с ещё более древними книгами, а кое-где на полках валялись свитки.

— Ты присаживайся, не стесняйся, — махнул мне рукой призрак. Взявшееся из ниоткуда кресло подбило меня под колени, и я упал на мягкое сидение. Выпрямившись, я посмотрел на Григория с неприязнью, но