Двигаясь по ней сегодня, Еремеев практически не ощущал холода, да и страхи не пытались его смущать.

«Неужели нынешнее состояние так влияет? Хоть один плюс от него», – отметил Александр, следуя за лешим.

– День добрый, – поздоровался он, добравшись до знакомого островка.

– Какой добрый молодец к нам пожаловал! – всплеснула руками кикимора, будто гость оказался неожиданным.

«Хоть одна особа женского пола не вызывает вожделения. Смотрится симпатягой, но не более того», – размышлял «добрый молодец».

– Всегда рад, – отвесил он легкий поклон.

– Совсем меня позабыл, старую. Ни зайти поболтать, ни о здоровьице моем справиться. Уж запамятовала, как выглядишь. Вон, под носом пух развел, того и гляди – бородой обрастать станешь. Не соромно тебе? – Бабка сразу принялась причитать, настраивая гостя на нужный ей лад.

– Как не соромно? От стыда чуть ли не каждую ночь сгораю, как подумаю, сколько дней не виделись.

– И сколько? – прищурив глаза, спросила кикимора.

– Целую вечность, уважаемая, – выкрутился Александр. – Ежели б враги не докучали, я бы раз в неделю на твой курорт наведывался – от забот отдохнуть.

– Курорт? – Старушка зацепилась за новое слово. – Что за невидаль?

– Так место называется, где всегда хорошо, куда хочется с головой окунуться. – Еремеев представил себя на берегу моря.

– Твоя правда, Данила. У меня завсегда есть где окунуться. Хочешь укажу место, где поглубже?

– Нет-нет, – отказался от столь «заманчивого» предложения Александр. – Как можно отдыхать, ежели помощь моя требуется? Или нет?

Кикимора кивнула и, усевшись на излюбленный пень, принялась рассказывать:

– Беды у нас две, Данила. – Еремеев сразу вспомнил о дураках и дорогах, но речь пошла не о них. – Товарки мои, чтоб им век болота не видать, окаянным, задумали судилище учинить. Видать, вести об источнике дошли до их ушей поганых, а зависть разум затмила… – Бабка в красках описала свое отношение к коллегам по ковену и свою задумку, чтобы добиться лояльности некоторых кикимор.

Когда кикимора закончила свой эмоциональный монолог, Еремеев припомнил о злыдне.

– Твоя сестрица в этот ковен входит? – спросил он.

– Знамо дело. Токмо почтения к ней ни у кого нет.

– Но почему тогда после ее слов тебя вызывают на судилище?

– Отколь ведаешь?

– Случайно узнал.

– Ах она, карга трухлявая…

Леший с порученцем прослушали еще один монолог о «достоинствах» злыдни.

– Скажи, а что за кристалл полупрозрачный, что способен жизнь вытягивать?

– Ты где таковой видывал? – тут же напряглась кикимора.

– Не я, а тот человек, что случайно на дереве оказался, под которым ваш ковен собирался. Он еще сказывал, что твоя сестрица его у друида нашла.

– Ах она…

На этот раз кикимора прикрыла рот ладонью и больше ничего не сказала.

– А вторая беда какая? – спросил Еремеев, поняв, что продолжения не будет.

– Пускай леший рассказывает. – Задумчивая бабка отошла в сторону, раздумывая о своем.

Старик поведал о шипастых лианах и диковинных животных, якобы способных совладать с колючими агрессорами. В борьбе с обоими бедствиями рассказчики надеялись на советы болотного источника, общаться с которым мог только боярин.

– Ты сказывал, Ладу недавно видел в смоленских землях? – Перед тем как выполнить просьбу нечисти, Александр решил расспросить лешего о разведчице. – Пока я размышляю о бедах наших, расскажи: где она, кто рядом и куда направляется?

– Да чего с ней станется? Ты сперва…

– Леший, разве я многого прошу? – с ходу перебил старика Еремеев.

– Ты уж уважь моего гостя, хрыч старый, – не по-доброму зыркнула на него кикимора.

– Вчерась девка та въехала в Ельню. – Хозяин леса насупился, но принялся говорить. – Рядом пять верховых были. Ни одного раньше не видал. А нынче поутру она с твоим знакомцем… – Леший описал Радима. – И еще с пятью другими верховыми и одной лошадкой направились на запад. Опосля на разбойный люд наткнулась, какого-то Густава узрела.

– Густава?! – хором воскликнули оба слушателя.

– Так девка назвала одного из лиходеев, что на поляне лагерь устроили, – почти скороговоркой ответил леший, не ожидавший столь бурной реакции на обычные слова.

– И ты молчал, хрыч старый?! – возмутилась кикимора. – То ж ворог лютый нашего Данилы! Гадала, лиходей сей сгинул давно. Ан нет – мало того что живой, еще и в твоих угодьях себе схованку состряпал!

Леший даже шею в плечи втянул от напора подруги:

– У моего порученца вражин, что муравьев в муравейнике, разве всех упомнишь? А этот вел себя тихо, ежели и озорничал, то доставалось таким же, как и сам… – начал оправдываться старик.

– Можешь узнать, чем сейчас этот Густав занят? – заволновался Еремеев.

– Погляжу, – кивнул леший.

Он сел на землю, закрыл глаза и застыл. Только через пять минут заговорил:

– Вон он, аспид треклятый, схлестнулся с другим, коего девка твоя братом кликала.

– Братом? – переспросил Александр. Он ни разу не слышал от Лады ни слова о родственниках.

– Садись рядом, все сам узришь, – предложил старик.

Когда ладонь лешего коснулась головы Еремеева, возникла картинка схватки. Густав теснил незнакомца, который явно проигрывал, хоть и мастерски владел саблей. Затем они наблюдали ранение и короткий разговор противников. Тут Александр не выдержал и попросил лешего подсобить раненому, тем более что тот уже и сам догадался: за поединком наблюдает непростая птичка.

Убедившись, что с победителем все в порядке, боярин прервал контакт. Леший вышел из транса чуть позже и сообщил, что теперь у его порученца имеется должник.

– Ты видишь, как мы для тебя стараемся? – не мог не подчеркнуть свою значимость старик. – Пора бы и тебе нам подсобить. Надобно прямо сейчас идти к источнику, что во владениях прелестницы значится.

– Идти? – усмехнулся Еремеев. – Зачем время зря тратить? Сейчас все и спросим.

После того как пульсирующий источник стал мощнее, у Александра появилась возможность обращаться к болотному и дубу-ведуну на расстоянии. Для контакта с первым требовалось опустить руки в болотную жижу, а со вторым – коснуться ладонями коры любого дуба.

Начал Александр с вопроса о шипастых лианах, высушивающих угодья кикиморы. Стоило спросить, и в голове возникли нудные изречения древнейшего источника:

«Сушь неведомую с растениями, смерть несущими, одолеть можно еще пущей сушью, что землю докрасна накалить способна. Токмо поперву землю, поганью накрытую, отсечь надобно двумя кольцами неприступными, наполненными двумя стихиями, что друг друга на дух не переносят».