– Упырь! – завизжали они на разные голоса. – Там в беседке упырь! Страшнючий, злючий упырище!

– Напал на Пинну и Андроса! Всю грудоньку ему изодрал, бедному!

– Ой, сожрет теперь Пинну несчастную, и не подавится!

– Упырь! Упырь! А-а-а, спасите-помогите! Ректо-о-о-р!

Пинна и Андрос из параллельной группы были хорошо известны тем, что практически всегда находились в состоянии либо обжиманий, либо крепких французских поцелуев. Именно они восседали на лавочке в беседке под луной.

– Если Андроса упырь порешил, то Пинну спасать надо! – воскликнула моя храбрая и прозорливая подруга.

Недуром орущие девушки побежали в сторону общежития, ну а мы помчались к беседке.

Картина, которую мы там застали, была поистине душераздирающей. Андрос без видимых повреждений на грудной клетке в полной отключке валялся под лавкой.

Упырь же наступал на бедную Пинну. Был он и вправду страшен и отвратителен: высоченный, с бледной, почти белой кожей, острыми загнутыми ушами и лысой головой, с огромными клыками и крючковатыми когтищами. Длиннопалые руки его были испачканы в крови. Очевидно, этот уродец уже успел кем-то поужинать…

Страшилище наступало на без перерыва визжащую Пинну, всем своим видом давая понять: пришел ее смертный час. Еще и подвывало. Хрипло так, устрашающе.

Надо отдать должное Миле – она мгновенно сориентировалась и вступила с упырем в жестокий, но неравный бой. Неравный потому, что у упыря не было шансов, честно.

Перехватив свое чесночное ожерелье на манер нунчак, Милка огрела нечисть по шишковатой башке. Хм, а верно она говорила, что чеснок от упыря – первое средство.

Кровос пошатнулся и тоненько взвизгнул. Тут уж к сражению подключилась и я, послав на упыря молнию. Которая на этот раз получилась именно молнией, а не легким бризом.

– Вы что делаете, бешеные? – не своим голосом заорал упырь. – Совсем с ума сошли!

Тут Мила, лишившись своего чесночного оружия, которое от ударов о головушку упыря разлетелось по всей беседке, тоже подключила свою магию воздействия на нечисть.

В этот миг с упырем стали происходит серьезные метаморфозы – он менялся на глазах. Даже Пинна перестала визжать.

– Кого-то он мне напоминает, – задумчиво проговорила она.

Личина страшного кровососа окончательно слетела с упыря, и мы ахнули все вчетвером, включая пришедшего в себя под лавкой Андроса.

Оказалось, что никакой этот фрукт не упырь, а Бардлаф из команды полицейских магов.

Правда, видок у него была еще тот! Суровый качок оказался обряжен в длинную женскую ночную сорочку, судя, по необъятным размерам, стыренную у стряпухи Капы. На голове парня красовался белый чулок, на ушах два пельменя, а на ногтях – стручки гороха, имитирующие когти.

– Шалость не удалась, – усмехнулась я.

Спустя пару мгновений ко мне присоединились и остальные, которые начали очень громко и неприлично ржать.

А со стороны академии к нам уже на всех порах спешили Митрофан Игнатьч и Ядвига Карповна в окружении испуганных студентов. Вели их три девицы-паникерши. При виде этой честной компании Бардлаф принялся поспешно избавляться от своего потешного прикида.

Это он зря – его светлый облик уже запечатлелся в сердцах всех присутствующих. Особенно Митрофанушки, который в своей обычной громкой манере объявил, что о поведении Бардлафа будет непременно доложено его тренеру. Ядвига оказалась в этом плане лояльнее.

– Ты, милок, ежели девок в следующий раз попугать захочешь, для создания личины съестное-то не бери, – дала совет сердобольная пенсионерка. – Из глины надо было уши лепить – тогда они б подольше продержались.

Бардлаф злобно зыркнул, наконец, выпутался из ночной рубашки и, несолоно хлебавши направился в сторону речки. В районе кустов к нему присоединился Пеннивайз… ой, то есть Крекен, который, оказывается, все это время наблюдал за происходящим, но из-за трусости не помог товарищу. И закадычные друзья побрели прочь.

Ну а мы потопали к общежитию, бурно обсуждая произошедшее. Но в особенности – костюм Бардлафа, с помощью которого он примерил на себя личину упыря. И тут, в холле, я обнаружила отсутствие тетрадочки про эликсиры.

Вот семихвостый! Наверное, в беседке ее обронила, пока мы с Милой сражались со лже-упырем. Сказав подружке, чтоб шла без меня, я побежала за своей драгоценной тетрадочкой.

Она сиротливо валялась под лавкой в компании трех зубчиков чеснока из разлетевшейся Милиной вязанки.

Я наклонилась за своим манускриптом, и отряхнула с него чесночную шелуху, как вдруг увидела Урвана.

Мне кажется, или за прошедшее время он стал еще толще?

Парень неотрывно смотрел на меня и вся его фигура словно бы колыхалась.

– Что ты здесь делаешь? – от неожиданности спросила, прижимая к себе «Варение эликсиров».

– Я пришел о тебе позаботиться, – сказал старшекурсник и как-то странно резко оказался рядом со мной. – В окрестностях бегает упырь. Здесь находиться нельзя. Я отведу тебя в лес. Там безопасно.

– Да это не упырь, а Бардлаф подшутить решил! – я с облегчением махнула рукой. – А все вокруг уже напридумывали невесть что. Вот как рождаются слухи.

– Все равно давай прогуляемся до леса, – не отставал Урван. – Я покажу тебе одно красивое местечко.

Я помотала головой, а про себя отметила, что от него странно пахнет. Какой-то прелой сыростью, напоминающей запах свежезаваренного клейстера.

Парень подступил ко мне еще ближе – того и гляди схватит за руку и все-таки утащит в лес на «красивые места».

Ишь, настырный какой!

– Давай в следующий раз? – непринужденно сказала, потихоньку отступая назад, и картинно зевнула. – Спать охота!

– Хорошо, давай завтра? – неожиданно согласился Урван непривычным, клокочущим голосом.

Он был странный, очень странный – что-то с ним происходило.

– Да, конечно! Отличная идея!

Мой маневр удался – я уже находилась от старшекурсника на приличном отдалении.

– Тогда договорились. Завтра, – повторил Урван, и его глаза блеснули каким-то белесым, мертвенным светом.

«Ага, черта с два!», – думала я, в сгустившейся темноте спеша к общаге, окошки которой светились теплым и уютным светом.

Пусть ищет себе кого-нибудь другого для романтических прогулок по Таинственному лесу. А у меня и без того есть заботы.

Гэри и Коди встретили меня, как суровые родители – загулявшее чадо.

– Ты где так поздно шляешься? – налетел Коди. – Совсем стыд потеряла? Неужели непонятно, что мы переживаем? У Гэри, вон, давление подскочило. Гэри, что показывает тонометр?

– Сто шестьдесят на сто, – трагически сообщил его братец, очень резво для существа с таким давлением порхая под потолком.