— это ключ к его силе. Можно хитро обманывать самого себя и действовать на максимуме возможностей даже в хреновом душевном состоянии, но некоторая потеря сил всё равно из-за этого будет.

И это меня не устраивало. Даже один процент силы может оказаться решающим в будущем сражении. Как снять с души камень вины? Самый простой способ — попытаться перед кем-то выговориться.

В этом мне очень сильно помог Быстров. Отряд под командованием Ксавьера был расформирован. Синицына переместили куда-то на дальний восток, а меня и Быстрова направили как усиление ударного отряда Амаграм.

Когда мы ждали встречи с нашей новой группой, выдался хороший момент для разговора. Мы сидели с Ромой в учебном полевом классе — десяток стульев, стол и магнитно-маркерная доска.

— Ты чувствуешь вину за то, что решил не жертвовать собой ради страны? — спросил Рома, подытожив весь мой долгий рассказ.

— Да, наверно так.

— Лучше синица в руке, чем журавль в небе. У твоего акцептора не будет ассасинских способностей, а значит надо ждать первое поколение его детей. И причём не факт, что у них будут нужные способности. Вероятность выше пятидесяти процентов, но гарантий на успех нет. С другой стороны — есть ты. «Полноценный» богоуровневый. И это не далекая перспектива — ты уже служишь на благо страны. Ты уже полезен. Ты уже низший ассасин, с силой которого надо считаться.

— С последним я бы поспорил, но спасибо на добром слове. Немного отлегло.

Рома очень задумчиво прикоснулся рукой к подбородку.

— Я тоже страдаю такой болезнью. Как это называют? Самоотверженность? Желание защитить что-то даже ценой своей жизни.

— Почему ты называешь это болезнью?

— А разве это не так? Большинству людей плевать друг на друга.

— Ошибаешься. Здесь, в этом лагере, было бы куда меньше людей, если бы не стоял вопрос защиты своих близких.

— Заметь — ты сказал «защиты близких». Но если у тебя за душой никого? Если ты один? Ради чего тебе воевать и умирать? Ради абстрактной страны? В стране есть как хорошие люди, так и полные ублюдки. Каждый ли готов воевать не ради близких, а ради незнакомых по сути людей? Я тебе отвечу — не каждый. Многие находятся здесь из-под палки, и это, пожалуй, даже нормально. Не у всех есть отвага и самоотверженность. Но если брать тебя и меня, то мы из другого теста. Можно назвать это болезнью, а можно назвать как-то мягче, однако суть не поменяется. Мы из тех, кто будет защищать страну, даже если за душой никого.

Быстров замолчал. Я не стал отвечать сразу, вдумываясь в его слова. Можно было подумать, что парень бахвалится, мол, мы двое не такие, как большинство, но тут было что-то другое. Что-то более глубокое…

— Но и у тебя, и у меня есть что защищать.

— Да. Однако я уверен, что даже всё потеряв, ты будешь продолжать защищать свою страну.

— Свою? Почему свою?

Быстров посмотрел мне в глаза.

— Нашу. Нашу страну.

— Это в тебе играет разделение на советских людей и аристократию?

— Да, наверно… Всё же нас тяжело назвать одной страной. Мы очень разные. С одной стороны бывшие рабы, а с другой стороны те, кто веками держали власть и магию. Я думаю, когда-нибудь случится большая революция, и две стороны поменяются ролями.

— Ты считаешь, что Советы сделают аристократов рабами?

— Не знаю. Но я считаю, что революция неизбежна. Две противоположные стороны рано или поздно столкнутся.

Я почувствовал знакомое Ки Анастасии и еще одно, совершенно незнакомое.

— Идут, — вставая со стула, сказал я.

— Да, я тоже почувствовал.

Анастасия действовала в паре с Виктором Костровым. Это довольно неприятный тип, но профессионал до мозга костей. Чем-то по характеру он напоминал Соколиного Глаза — во всяком случае такое у меня было первое впечатление.

— Теоретическая тренировка на этом закончена, — откладывая маркер, сказал Виктор. — Сейчас в войне небольшое затишье, но не расслабляемся. Огонь сражений может вспыхнуть в любой момент. Вопросы?

Я поднял руку. Костров кивнул.

— Самостоятельные тренировки разрешаются?

— Разрешаются, но слишком не усердствуй. Не трать больше одной пятой своих сил. Повторяюсь — бой может начаться в любой момент.

— Да, я понимаю.

— О грядущих операциях дам предупреждение сразу, как будет информация. Быстров, останься в классе подготовки. Обсудим твою координацию с Дроздовым. Амаграм и Калинин — свободны.

Рядом с Костровым телепортировался майор Дроздов. С последним я ещё вместе не работал, но пару раз пересекался. Он, как и Быстров, в числе лучших магов по телепортации.

— Мы говорили под куполом? — удивился я, увидев барьер вокруг палатки. — Твой? Я даже не заметил.

— Мой, — тихо ответила Анастасия, и в барьере открылась дверь. — Все серьёзные разговоры проводим под моим куполом.

— Понял. Правильная мера.

Последний раз я видел Анастасию три года назад. На второй курс университета она почему-то не пошла учиться. Хотя причина понятна… Амаграм проходила особую подготовку ассасина. Год в университете возможно просто её небольшая прихоть.

Глаза… Какие у неё уставшие глаза. Она всё также закалывала волосы в пучок, однако стрижка стала заметно короче. Лицо, как и раньше — маска. Совершенно не выражает эмоций. Но глаза всё же эти эмоции выдавали…

Она устала. В ней чувствуется грусть и скорбь. Не скажу, что раньше Анастасия излучала бесконечную радость жизни, но теперь этой радости словно совсем не осталось. Что же с ней произошло? Не отошла после последнего боя? Или она уже давно такая?

Прямо больно на неё смотреть… Как-то даже самому становится грустно.

— У тебя всё в порядке? Выглядишь очень уставшей.

Анастасия коротко улыбнулась. Я удивился. Маска безэмоциональности казалась совершенно непробиваемой. И причём её улыбка была очень искренней, а не наигранной.

— Всё нормально. Спасибо за беспокойство, — девушка снова чуть улыбнулась. — Если требуется, могу дать свой сверхзаряженный гелиодор. Поможет в развитии контроля. В нынешних условиях это самая подходящая тебе тренировка.

— Да, пожалуй так… — я посмотрел в глаза Анастасии. — У тебя точно все в порядке? Ты выглядишь очень измотанной. Не забываешь отдыхать? Это важно, чтобы оставаться в рабочем тонусе.

— Ещё раз спасибо за беспокойство, но всё действительно в порядке. По крайней мере со мной. Про окружающий мир я тоже самое не скажу.

— У тебя очень приятная улыбка. Улыбайся, пожалуйста, почаще.

Анастасия слегка покраснела. Не ожидал, что её может смутить такой лёгкий комплимент. Говорил я из дружеских побуждений, но почему-то и сам почувствовал неловкость. Всё-таки женатый человек.

— Подожди тут. Я схожу за гелиодором.

Девушка прошла несколько метров до небольшой палатки. В голове крутилась какая-то мысль, и мне вдруг