— Человек хоть стоящий или такой, как я? — слегка усмехнувшись, спрашивает отец.

— Очень хороший, — реву белугой. — Я люблю его.

— Вот и выходи замуж, — устало кивает отец. — А я присмотрю за вами. Помнишь, как в песне — «мне сверху видно все, ты так и знай».

Я выхожу через полчаса и чувствую, будто из меня выжали все соки. Медленно бреду к лифту, пытаясь понять, что я только-только обрела отца и очень скоро его потеряю. А выйдя в холл, удивленно смотрю на поджидающего меня Рому. Мой охранник строг и напряжен. Пиджак расстегнут, и из-под полы видна кобура.

«Что происходит, твою мать?» — только успеваю подумать я, когда, скосив глаза в сторону, вижу сидящих на диванчике мужчину и женщину. Обоих я прекрасно знаю. Моя тетя Света и Лев Сергеевич Шевелев. Старый краснолицый слон поднимается мне навстречу. Но он слишком неповоротлив, чтобы поймать меня.

Отряхнувшись от оцепенения, я быстрым шагом иду к открывающимся дверям лифта. И даже не успеваю ойкнуть, когда Рома точным движением хватает меня за руку и, прикрыв меня спиной, заталкивает в лифт. Успевает заскочить следом и нажать на кнопку первого этажа.

— Не бойся, — говорит он, подмигивая. — Шевелев тебя не тронет. Я доложил шефу, а он прислал подмогу. Перестрелок, как в девяностые, никто не допустит.

— Ага, — будто китайский болванчик, киваю я. — Даже предположить не могла, что моя тетка замужем за Шевелевым.

— Бывает, — пожимает плечами Рома.

Рядом гудит еще один лифт. Наверное, Шевелев спускается следом. От него самого удрать не проблема.

Вот только кто ждет нас внизу? Чьи силы перевесят? И зачем я понадобилась теткиному мужу?

Затаив дыхание, я смотрю сквозь прозрачные створки. На балкончиках пусто. Только люстра с миллионом светильников мерцает тревожно. Или это у меня голову снесло от паники?

Лифты спускаются почти одновременно. И с высоты кабины я уже могу разглядеть холл и стоящих там людей. Вижу несколько человек с военной выправкой. Парни Шевелева или местная охрана? Пока не разобрать. Лифт спускается ниже, и невдалеке на площадке я вижу знакомую фигуру. Косогоров, твою мать, собственной персоной! Я улыбаюсь ему, как дура. И когда створки остановившегося лифта разъезжаются в стороны, Вадим оказывается рядом. Собственнически берет меня за руку и ведет к выходу.

— Товарищ доктор, — слышится сзади противный голос Шевелева. — Девочку мне оставьте!

— Лева, — тяжело вздыхает Вадим, и я вижу, как на его скулах заходятся желваки от гнева. — Ольга — моя невеста. Поэтому прояви к ней немного уважения…

— Быстро ты подсуетился, доктор, — осклабясь, фыркает Шевелев. — Тоже решил на чужой беде навариться…

— Не понимаю, о чем речь, — холодно отрезает Косогоров. — Это ты вроде развел меня на бабки. Но ты заверил, что претензий не имеешь.

— Появились, — пыхтит, как чайник, Шевелев и небрежно косится по сторонам. И замолкает.

Я тоже исподтишка оглядываю холл и с изумлением замечаю, как помещение заполняется новыми людьми. Телохранители Косогорова, люди Шевелева, местные охранники. Но когда в холл входит невысокая белокурая женщина с недовольным лицом и строгим взглядом, тушуется даже Шевелев.

— Здравствуй, Леночка, — Шевелев тянет губы в обалделой улыбке. — Давно не виделись, куколка…

— Прекрати свои мансы, Лева, — пресекает она тихим, но грозным тоном. И я чувствую, как у меня по спине бегут мурашки. — Ты что тут устроил? — спрашивает, как у нашкодившего ребенка. — У тебя здесь особые привилегии?

— Нет, Леночка, что ты, — бухтит Шевелев, отступая. — Мы тут по-родственному столкнулись.

— Не вешай мне лапшу на уши, Лева, — отрезает она. — Еще раз тут устроишь гонки по вертикали, ни тебя, ни Свету к Коле не допущу. Свинство какое-то!

— Леночка, Елена Прекрасная, — блеет Левка. — Ну, не перегибай палку, красавица.

— Рассердил ты меня, Лева, — вздыхает она притворно и добавляет снисходительно. — Выметайся сам и людей своих уводи. А ты что тут застыл, Вадим Петрович? — старается спрятать легкую усмешку и говорить серьезно. — Бери свою девчонку и уезжай!

— Ольга — моя будущая жена, — спокойно и серьезно заявляет Вадим.

— Тогда жду приглашения на свадьбу, — смеется Елена и делает знак охране. Дверь тут же распахивается, и Вадим, взяв меня за руку, как маленькую ведет за собой.

— Спасибо, Елена Васильевна, — чуть слышно бурчит он, проходя мимо Елены. Та чуть заметно кивает. Видимо у этой Снежной королевы мой Вадим пользуется особым вниманием.

— Кто это? — шепчу я, стоит нам оказаться на улице.

— Потом, — отрезает Косогоров и, открыв дверцу черного Мерса, церемонно усаживает меня в машину.

«Если мужчина открывает перед женой дверцу автомобиля, значит, у него или новая жена, или новая машина», — вспоминаю я английскую поговорку. А оказавшись в прохладе салона, падаю Вадиму на грудь.

— Какая же я дура, — шепчу, всхлипывая.

— Нет, Олюшка, — тихо усмехается Косогоров, осторожно укладывая мой затылок на мягкое кожаное изголовье. Смотрит… а вернее, пожирает глазами. Судорожно убирает с лица тонкие прядки, проводит ладонью по щеке, а потом, слегка коснувшись губ подушечкой большого пальца, залепляет мне рот поцелуем. И мне кажется, что, оторвавшись от земли, я лечу куда-то в пропасть. Низ живота пульсирует, а кружево бюстгальтера царапает затвердевшие соски. Жаль, что в машине нет перегородки. Я бы отдалась Косогорову, не раздумывая. Видимо, эти же мысли блуждают и у него в голове.

— Давай заедем домой, — хрипло предлагает он, — а потом вернемся за Робертом.

— Хорошо, — мурчу я, прижимаясь к Вадиму. Забираюсь рукой под майку и тут же слышу его добродушный рык.

— Не балуйся, Олюшка.

Честно говоря, я с трудом помню, как мы умудрились доехать до дома. Как, взявшись за руки, взбежали по лестнице и, ворвавшись в спальню Вадима, срывали друг с друга одежду. Или нет… не совсем так. Вадим захлопывает дверь и сразу прижимает меня к стене. Ухватив одной рукой волосы на затылке, впивается в мои губы долгим поцелуем. Другая рука, задрав подол сарафана, тянет в сторону тонкую полоску стрингов. Я выгибаюсь волной и хрипло стону, когда пальцы Вадима оказываются внутри. И как будто на машине времени оказываюсь в транзит-отеле аэропорта Бангкока. Словно слышу запах въевшегося в ноздри тайского антисептика и снова вижу обезумевший взгляд Вадима.

— Девочка моя, Олюшка, — шепчет Косогоров, раздвигая мои бедра. Подхватив под коленки, несет на кровать и, кинув на постель, нависает сверху. Слышу, как он расстегивает молнию на брюках. Ощущаю, как горячая плоть врывается внутрь. И погибаю… От любви, страсти, похоти… Не знаю. Одно понимаю точно, жить без Вадима я уже не смогу. Каждый толчок внутри возносит меня на вершину блаженства. Сминаю в непослушных пальцах простыню и снова проваливаюсь в нирвану. Выстанываю имя любимого и выгибаюсь дугой навстречу.