Важнейший момент «Унесенных призраками» – в «расщеплении» главной героини, разрушении формы ради нового рождения личности. Ключевой момент – это изменение Юбабой имени Тихиро – значение этого становится понятно тем, кто хоть немного знает японский. На самом деле в японском языке фамилии и имена пишут иероглифами кандзи, у которых есть значение и, помимо этого, большое количество возможных прочтений в зависимости от того, как они употреблены – отдельно или вместе с чем-то. В этом случае имя Тихиро образовано при помощи кандзи «sen» (для «тысячи») и «jin» (что означает «поиск» или «вопрос»). Ее фамилия Огино переводится как «заросли камыша». Необходимо понимать, что выбор кандзи, из которых состоят японские имена, очень важен: в языке большое количество омофонов, так что кандзи все время придают какое-то значение, когда речь идет об именах (чтобы понять, какой смысл вкладывали родители).

Сохранив только первый символ в имени и не посчитавшись с остальными, Юбаба переименовывает Тихиро, все начинают обращаться к ней по новому имени, и она сама себя с ним связывает. В то же время Тихиро становится дословно «тысячной» – номером среди несметного количества других работников купален. Кроме того, в мире «Абура-я» невозможно будет вернуться к себе, если забудешь свое настоящее имя. Сокращая их имена, Юбаба берет на себя полный контроль над работниками. Наиболее поразительный пример – это Хаку, который показан как преданный помощник (он – дух осушенной в ходе большой стройки реки). Он не помнит своего настоящего имени, и потому личность его утрачена. Японское название фильма – 千と千尋の神隠し, Sen to Chihiro no Kamikakushi – отражает проблему идентичности. «Камикакуси» – термин, который используется в Японии для того, чтобы говорить об исчезновениях. Считалось, что пропавшие люди, в особенности дети, были спрятаны богами или духами (в японском фольклоре, например, это могло касаться тэнгу[80]). Оригинальное название также имеет любопытное значение, которое можно перевести и как «Исчезновение Сэн и Тихиро», и как «Сэн и похищенная ками Тихиро». Этот второй вариант в большей степени иллюстрирует то, что происходит в фильме: в купальнях Тихиро будто находится в «спящем режиме»: тут будет действовать Сэн, но полученный опыт в итоге поможет самой Тихиро. Девочка боится забыть свое имя, но в то время, когда она жила как Сэн, она становилась спокойной и хладнокровной, что помогало ей развиваться и искать себя. Чем дальше разворачивается повествование, тем меньше она беспокоится о своих родителях, потому что все больше обретает веру в себя, а значит – независимость.

Много пишут о том, что Тихиро – испорченный и даже капризный ребенок. Такая оценка кажется нам ошибочной. Сам Миядзаки в одном из интервью утверждал, что девочка очень пуглива, потому что ее излишне опекают. На физическом уровне это показано через ее худощавое телосложение. С самого начала фильма нам понятно, что она – единственный ребенок в семье, и нет ничего более естественного в 10 лет, чем дуться из-за смены школы. Нам кажется, что Тихиро ноет только потому, что она не знает, что такое приключения, ведь ее оберегали родители и стерильное японское общество. Однако она кажется более сознательной, чем папа и мама. Так, Тихиро отговаривает их есть в ресторане без разрешения. Все последующие действия доказывают благородство ее души, способность разбираться в людях и потрясающую зрелость в реакциях на выходящие из ряда вон ситуации. Без сомнения, она взрослеет, сталкиваясь с трудностями, и ее душа уже созрела для преображения. Встреча Сэн с Бо – сверхопекаемым ребенком Юбабы – сталкивает ее лицом к лицу с ней же самой, с «прошлой» Тихиро: защищенной от внешнего мира, боящейся того, чего она не знает. Таким образом, путешествие в неизведанный мир становится для нее возможностью заглянуть внутрь себя, чтобы раскрыть свою личность и спрятанный в себе потенциал. Одна из сцен отлично символизирует то, что произойдет с девочкой: спуск по ступенькам в начале фильма. Поначалу ее шаги медленные и нерасторопные. Достаточно треска сломавшейся ступеньки и дуновения ветра, чтобы она помчалась по лестнице невероятно ловко – кстати, ни разу не споткнувшись. Второй раз, когда она должна пройти по такой дороге, по балке над бездной, она пробежит практически без колебаний. Ее прогресс между двумя этими эпизодами очевиден.

Сэн научила Тихиро приспосабливаться к этому миру с его зачастую абсурдными правилами. Кстати, тут важен не сам мир, а способность девочки приноровиться к новой среде и быть там принятой. В этом начинании ей помогала Рин, которая взяла на себя роль старшей сестры со всей присущей ей двойственностью – роль, встречающуюся почти во всех фильмах Миядзаки («Люпен III: Замок Калиостро», «Навсикая из Долины ветров», «Мой сосед Тоторо», «Порко Россо», «Принцесса Мононоке»…). Эта адаптация к социуму – то, чего не может достичь Безликий. Миядзаки утверждал в интервью, что этот персонаж олицетворяет современную Японию, которая забыла о своих ценностях и идентичности, окунувшись в сверхпотребление и культ денег – это девиантное или даже полное насилия поведение. Остепенившийся благодаря вмешательству Сэн, он показывает себя гораздо более мирным за чаем с Дзэнибой, аккуратно пробуя вилкой кусочек пирога, не торопясь разжевывая его, в то время как остальная часть торта лежит перед ним нетронутой.

Длинная сцена в конце фильма с того момента, как Сэн садится в поезд, вызывает множество вопросов. Здесь возможны различные интерпретации. Это момент удивительного спокойствия, когда неявно перед зрителем всплывает много символов и аллегорий, с которыми предстоит разобраться. Камадзи предупреждает Сэн, что поезд идет только в одну сторону и обратного рейса нет. Таким образом, можно рассматривать это путешествие как аллегорию жизни, ход которой нельзя повернуть вспять. Героиня это принимает с удивительной невозмутимостью и решимостью, которые контрастируют с ее недовольством во время поездки в начале фильма. Будучи гиперопекаемым ребенком, она стала сэмпай (опытной, «товарищем, стоящим впереди») как для Бо, так и для Безликого. Иными словами, это путешествие становится своего рода переходом из детства в отрочество и юность (любопытно, что на локомотиве поезда стоит отметка «Центральный путь»). И все же движение поезда отмечено печатью некоторой мрачности и тоски: пассажиры внутри – тени, как и Безликий, они безжизненны и бессловесны. И контролер, и пассажиры действуют машинально. Никто из них не издает ни звука, один похож на другого, и каждый терпеливо ждет своей станции. Что это за образ? Неужели это люди, которые покинули мир духов, что почти удалось Тихиро?

Или это намек на общественный транспорт Токио (в особенности на пригородные поезда и метро), где люди не разговаривают и пребывают в разобщенном[81] ожидании? На одной из станций можно разглядеть маленькую девочку, которая, как Хатико[82], ждет кого-то уже целую вечность… Быть может, она надеется на чье-то возвращение, как на это надеялись тысячи японцев в послевоенное время, продолжавших ждать с фронта своих близких?