многие воспримут в штыки. Чем дальше, чем громче ропочет народ…

— Это из-за фаэ.

— Глупо было бы думать, что Призыв Просвещения откроет путь из Холмов обратно — раз фаэ решили уйти.

— Все из-за изгнанного принца…

— Принято говорить — отрекшегося.

Цзиянь усмехнулся.

— Но вы же понимаете, что принц Андерс был именно что изгнан? Раз это понимаю даже я, иностранец…

— Даже вы, иностранец из разведки союзного государства! — всплеснул руками Ортанс.

Глаза его, несмотря на серьезность разговора, блестели искорками смеха. Цзиянь прикусил губу, чтобы не рассмеяться невольно, разрушая важность момента.

— Допустим. Я это понимаю. Вы это понимаете. И — конечно — это понимает народ. Вот причина, по которой фаэ начали покидать людей. И Призыв Просвещения только убедил их в этом.

Ортанс поднялся с пола и прошелся по комнате, разминая затекшие в неудобной позе ноги.

— Тут вы правы. Если бы Парламент изначально решил бы поддерживать просвещение вразрез с королевской политикой… Не начал бы с того, что избавился от неугодных. Слишком далеко видящих. Слишком преданных.

— Вы имеете в виду?..

— Гилдерой Эконит. Славный был малый. Случалось встретить его пару раз — замечательный был человек, всегда полон идей. Кстати, вот ведь интересно, совсем недавно я снова встретил эту фамилию…

Цзиянь поднял бровь.

— Разве его не предали забвению?

— Ну, семья-то у него наверняка оставалась…

Ортанс зашагал по мастерской, теперь уже прицельно что-то разыскивая. В одной из недавних газет он совершенно точно видел что-то, связанное с фамилией Эконит, но где теперь эти газеты, не пустил ли он их на растопку, и…

Среди кипы подготовленных для торжественного сожжения в горниле камина газет Ортанс через некоторое время сумел обнаружить ту самую. Вернулся в свое кресло, сел напротив Цзияня и зашуршал позавчерашней бумагой.

— Вот! — воскликнул он, и в голосе его сквозило неподдельное изумление. — Вот оно! И… Послушайте, друг мой, давайте отвлечемся от нашего с вами печального диалога — позвольте зачитать вам одну интереснейшую заметку. Поверить не могу, что не обратил на нее внимания сам. Возможно, сейчас нам на руку играет сама судьба.

* * *

— И что вы предлагаете? — тон, которым Юй Цзиянь задал вопрос, не оставлял сомнений, что он все уже понял, но давал возможность Ортансу сделать последний возможный шаг назад.

Который Джон, конечно же, делать не собирался.

— Бросьте, друг мой. Нам с вами нужны деньги, и это прекрасная возможность их заработать. Весьма… благородным способом.

— Вы правда находите это благородной задумкой или всего лишь стремитесь уговорить меня? — поднял бровь Цзиянь. — Как по мне, дело пахнет дешевым эпатажем, а сама идея нереализуема в корне…

— Вы ошибаетесь. — Ортанс потянулся через стол, чтобы обновить виски в стаканах. — Никто не стал бы рисковать своей репутацией и добрым именем ради дешевого эпатажа. Все выглядит донельзя серьезно.

— Подождите… — Цзиянь сощурился. — Вы сказали — мистер Габриэль Мирт?

— Да. Вам знакомо это имя?

— Сейчас начал вспоминать. Этот человек — или же его полный тезка, хотя в совпадения я не верю — вырос и прожил большую часть жизни вместе с опальным принцем Андерсом. Это объяснило бы его связь с Эконитами…

— А что думаете про то, что мисс Амелия Эконит станет первым водителем этой… паровой машины?

— Думаю, что в таком случае она дочь своего отца.

— Безумие.

— Согласен.

— Так каково ваше решение?

Цзиянь сделал большой глоток.

— Если вы настаиваете — повторюсь, если вы настаиваете и если вы уверены, что хуже от этого не станет ни одной стороне, — я предложил бы отправиться на переговоры. Кто знает, какого рода помощь на Выставке на самом деле нужна мистеру Мирту?

— В заметке он разыскивает механиков, рабочих и сопровождающих в самом павильоне. Чего бы он ни искал, а лучший механик в городе у него будет, — без ложной скромности прижал руку к груди Ортанс.

— Нет, я могу понять, зачем ему вы. Как и зачем он вам — бросьте, Ортанс, вы, и не будучи обремененным мной, ухватились бы за эту возможность, я вас знаю. Но я…

— Вы уникум, мой друг. И мистер Мирт определенно не откажется от вашего сопровождения на Выставке. А ваш опыт?

— Сомневаюсь, что чем-то он в самом деле поможет…

Ортанс почесал подбородок. На самом деле помимо денег им двигали любопытство и азарт.

Паровая машина, обещание построить железную дорогу и охватить паутиной дорог все Бриттские острова, дочь Эконита, с триумфом возвращающая доброе имя и память об отце, вдохновленный изобретатель, связанный с королевской семьей…

Все это смотрелось весьма соблазнительно.

Или же Цзиянь прав, и он просто престарелый авантюрист.

— Мы навестим его завтра, я думаю, — кивнул Джон. — А сейчас давайте прикончим уже этот виски — я клянусь, после такого вечера он просто напрашивается.

— Да уж, вечер не из простых, — вздохнул Цзиянь, заново наполняя стаканы и удивляясь тому, как разговор от права на смерть для королевских персон перешел к паровым машинам и безумным перспективам — таким же безумным, как изобретатель.

Который, к счастью, не попадает под объявленный Парламентом призыв — но само его существование дает повод к более близкому знакомству.

Он никогда не был в планах генерала Люя.

О нем никогда не говорили.

Притом что Габриэль Мирт стоял в шаге от короля большую часть жизни.

Это вызывало определенное любопытство, и Цзиянь сам удивился тому, что интерес этот возник в его сердце — как он думал, давно остывшем к любым политическим играм. Не иначе как Джеймс обладал способностью поджигать взглядом все, с чем соприкасался.

Да, решительно кивнул сам себе Цзиянь. Проще всего обвинить во всем Джеймса. С этого он и начнет.

Из дневника Габриэля Мирта

Лунденбурх, Октябрь, 18** год

…подготовка к Ежегодной Выставке достижений идет своим чередом, и, казалось бы, о чем мне волноваться? У меня ведь есть буквально все. В отличие от многих других участников, у меня есть покровители, готовые за меня договариваться обо всех нюансах и даже построить мне ангар.

Слышал, что в этом году чудовищно подняли взносы для участников. И это так они собираются развивать науку?

Что до меня — если бы кто-то поинтересовался моим мнением на этот счет, хоть этого никто не делает, а стоило бы! — наука должна быть доступна всем. И таланты, особенно самобытные самородки, должны иметь возможность попасть на Выставку и представить свое изобретение в