тонах. На барной стойке и стенах висели головы животных а-ля охотничьи трофеи, только не настоящие, а сделанные в технике оригами. Они были красные и белые.

Подошел официант. Я заказала тальятелле с грибами, чем огорчила Артема. Он хотел, чтобы я выбрала что-то более заковыристое. Сам он взял кролика и мидий в вине.

– Артем, вы не помните у Григория такую записную книжку – к трехсотлетию Омска?

– Да, он ее у меня в кабинете взял. Нам таких много выдали.

– Зачем она ему понадобилась?

– На память об Омске, наверное…

– А вы где работаете?

– В уголовном розыске…

Я смотрела, как официант разливает розовое вино по бокалам. Артем доброжелательно улыбался, всем своим видом демонстрируя желание мне помочь. Я не заметила в его взгляде ни тени иронии по поводу моего возраста или внешнего вида.

– Не было ли чего-то… – я помолчала, подбирая слова. – Чего-то такого, что его особенно заинтересовало в тот приезд?

– Не помню… – он огорченно пожал плечами.

– Посмотрите, – я достала из кармана листок с фамилиями. – Кто-нибудь из этих людей вам знаком?

Он посмотрел, изменился в лице.

– Протасов. Ужас… А знаете, про него мы с Гришей говорили.

– Кто это?

– Его убили в апреле 2013-го. И Гриша меня о нем расспрашивал. Я вел это дело, оно у нас весь город на уши поставило.

Артем явно разволновался.

– Что за убийство? – спросила я.

– Этот Протасов, Михаил, это был наш местный браток. Ну, бывший. Его зарезали.

Я удивилась.

– И почему это поставило на уши весь город?

Он махнул рукой и выпил вина.

– Да там… Ему ножом грудную клетку распороли. Я уж не знаю, какая тут сила нужна…

Выпил еще.

– …А потом сердце вырвали. Еще у живого… И рядом бросили.

– Простите, что вырвали?

– Сердце.

– Сердце? Вырвали сердце?

– Ну да. И у нас слухи поползли, что это маньяк, или, там, сатанисты какие-то. Нас потом звонками завалили. Пришлось весь город шерстить, даже баптистов обыскивали…

– Дело раскрыли?

– Почти. Конечно, сатанисты оказались не при чем: это свои разборки. Протасов был такой живописный персонаж из девяностых. В начале двухтысячных он отсидел пять лет за то, что возил в машине пистолет. Ну, идиот, откровенно говоря. Вышел из тюрьмы, а жизнь уже изменилась. Он начал гнуть из себя решалу, деньги за это брал, а ничего не решал. Ну, и, видимо, получил. Но подозреваемого самого убили где-то полгода спустя. У нас, там, очередная война прошла, передел рынков. Ну, и застрелили этого парня, которого мы подозревали…

– Парню было свойственно вырывать сердца? У вас в Омске такие суровые бандиты?

– Парень был наркоманом, Света… В девяностые годы Омск стал крупнейшим перевалочным центром наркотрафика из Афганистана в Европу. Выкосило целое поколение. А наркоман может и сердце вырвать. И даже его съесть…

– То есть сектанты оказались не при чем?

– Да нет, какие сектанты… Чисто бандитские разборки.

– А почему Мирзоев заинтересовался этим убийством?

– Ну как. Само по себе это дело из ряда вон. Кроме того, он, видимо, сталкивался с этим Протасовым в девяностые. Он же следователем был…

– Григорий не говорил вам, что это убийство может быть серийным?

Артем испуганно посмотрел на меня.

– Нет. А почему вы так думаете?

– Он не называл фамилию Кагарлицкий?

– Нет.

– Думаю, что он был убит примерно в это же время.

– В Омске?

– Это человек из Омска. Он работал в службе безопасности. Может, в какой-то охранной фирме.

– Не может быть. Я знаю все охранные фирмы. Мы же им лицензии выдаем. И Кагарлицкого у нас нет и не было. Только если до меня. И убийства не было. Я бы знал.

– Но вы, наверное, запрашивали похожие дела по стране?

– Конечно. Ничего не нашли.

– Артем, а что вы слышали об Арцыбашеве?

– Я знаю, что Гриша с ним дружил, а потом они, вроде, поссорились. Но меня тогда в Омске еще не было, я сюда переехал из Казахстана в конце девяностых. Олег тоже раньше в органах работал, только в области.

– В Москаленках.

– Наверное.

– А Фоменко?

– Ну, это тоже до меня было.

– Не знаете, не был ли Фоменко замешан в каких-то громких историях? Все-таки девяностые. Время бурное.

– Да, у нас кучу народа поубивали. Но в основном, из-за Сибнефти. Про Фоменко я такого не слышал.

– Он мог быть связан с Протасовым?

– Не знаю.

Принесли мидий и тальятелли. Артем заулыбался, потер руки – он был явно голоден. У меня тоже бурчало в животе.

Десять минут мы просто ели, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Он что-то говорил про Москву, спрашивал, как мне там живется.

Я что-то отвечала.

Принесли счет, он расплатился.

– Вам еще какая-нибудь помощь нужна? – спросил он. – Может, по этому Протасову какая-нибудь информация?

Я покачала головой.

– Артем, отвезите меня к реке, я погуляю. Люблю большие реки, давно их не видела.

– Так холодно.

– Ничего, я в куртке.

Мы снова подъехали к мосту. Он сказал, что погуляет со мной. И хотя я собиралась спокойно обо всем подумать, мне было неудобно говорить ему: нет. Он действительно был очень дружелюбный.

Мы вышли из машины и пошли направо. Прошли под мостом. Здесь набережные закончились, начался широкий пляж.

Иртыш неостановимо двигался. За ним катились мощные потоки холодного воздуха. Вся эта громада равнодушно текла на север – к Ледовитому океану.

– Раньше тут была спасательная станция, – сказал Артем и показал рукой на красивое здание с деревянными контрфорсами и террасами. – Я подростком часто в Омск приезжал на зимние каникулы. Мы с Гришей тут проруби любили рассматривать. Они, знаете, с такими метровыми наростами, как сталактиты. Красиво! Ну, я увлекся, башка перетянула, и я упал в эту прорубь. Хорошо со станции заметили, вытащили. Ох, нам влетело! – он засмеялся. – А сейчас здесь ресторан. Называется «Сенкевич». В честь путешественника.

– Вы говорите, что Григорий и Арцыбашев поссорились. Это было в девяностые?

– Кажется, году в девяноста пятом… Но я точно не знаю. Просто помню, что раньше они были лучшими друзьями. Олег у него всегда на языке был. Мы с Олегом то, мы с Олегом се. Даже я, живя в Казахстане, хорошо знал Арцыбашева заочно. А потом вдруг, как отрезало. Даже моя мама, помню, как-то его спросила: Гриш, а как твой друг Арцыбашев? Кредит-то отдал?

– Какой кредит?

– А он рассказывал, что Олег на стиральную машину денег занял. А там такие проценты оказались, чуть ли не тысяча в год! И короче, у него набежало. Гриша очень возмущался, говорил, что надо этих гадов приструнить. Но куда там. Там