Поздно вечером покидаем усталый, замученный стрессами Рим иедем в горы. Лука обожает американскую музыку, и мы ставим Eagles на полнуюгромкость и вместе поем: «Давай оттянемся е-ще ра-зок!» Хотя калифорнийскийсаундтрек и странноват для путешествия сквозь оливковые рощи и старинныеакведуки. И вот мы в доме Марио и Симоны, приятелей Луки и родителейдвенадцатилетних близняшек Джулии и Сары. Паоло — друг Луки, которого я ужезнаю по футбольным матчам, — тоже там, со своей подружкой. И конечно,Джулиана, девушка Луки — она приехала пораньше. Дом просто шикарный, он укрыт вроще оливковых, апельсиновых и лимонных деревьев. Горит камин. Оливковое масло— домашнее.

Разумеется, на десятикилограммовую индейку не осталосьвремени, и взамен Лука тушит кусочки грудки индейки, а я руковожу стихийнойгруппой по приготовлению традиционной начинки, стараясь как можно точнееприпомнить рецепт. Начинка сделана из хлебных крошек (какого-то крутогоитальянского хлеба), в нее внесены необходимые региональные преобразования(финики вместо абрикосов, фенхель вместо сельдерея). И получается, как нистранно, отлично. Лука волновался, как мы будем общаться, ведь половина гостейне знает английского, а другая половина — итальянского (а шведским и вовсевладеет одна Софи), но, кажется, мы имеем дело с одним из тех волшебныхвечеров, когда все идеально понимают друг друга, а если слово и забудется,сосед поможет перевести.

Уж не помню, сколько бутылок сардинского вина мы выпили,прежде чем Дебора предложила последовать славному американскому обычаю взятьсяза руки и по очереди сказать, за что мы больше всего благодарны. И вот мыизливаем нашу благодарность на трех языках — один за другим.

Начинает Дебора: она благодарна за то, что у Америки вскором времени появится шанс переизбрать президента. Софи (сперва на шведском,затем на итальянском и в заключение на английском) благодарит итальянцев за ихдобрые сердца и четыре месяца сплошного удовольствия в этой стране. Мы пускаемслезу, когда Марио, хозяин дома, сам со слезами на глазах выражаетпризнательность Богу за работу, благодаря которой он смог купить этот дом длясемьи и друзей. Смеемся, когда Паоло в свою очередь говорит спасибо за то, чтоу Америки вскоре появится шанс переизбрать президента. И дружно и почтительнозамолкаем, когда Сара, одна из хозяйских двенадцатилетних дочек, храбро делитсясвоими чувствами и благодарит Господа за то, что сегодня она здесь с такимизамечательными людьми. В последнее время в школе ей приходится несладко, другиеученики над ней издеваются, — «поэтому спасибо вам за то, что вы такиедобрые, и не злые, как они». Девушка Луки благодарна за то, что все эти годы онбыл предан ей и заботился о ее родных в тяжелые времена. Симона, хозяйка,прослезившись пуще мужа, говорит спасибо за новую традицию праздновать ивоздавать благодарности, принесенную в их дом чужими девушками из Америки,которые на самом деле вовсе не чужие, а друзья Луки, а значит, и их друзья.

Когда приходит моя очередь говорить, я произношу: «Sono grata…»— но потом понимаю, что не могу высказать свои истинные мысли вслух. Ведь насамом деле мне хочется сказать спасибо за то, что я освободилась от депрессии,которая годами глодала меня, как крыса, и проделала такие дыры в моей душе, чтоеще недавно я не смогла бы получить удовольствие от такого вот чудесноговечера. Об этом я молчу — не хочу пугать детей. Вместо этого отвечаю просто ичестно: благодарна за новых и старых друзей, рада, особенно сегодня, что у меняесть Лука Спагетти. И надеюсь, что его тридцать третий день рождения будетсчастливым и он проживет долгую жизнь и станет примером для других людей —примером того, как быть щедрым, преданным и добрым. Глаза у меня на мокромместе, но, кажется, никто не против — они все тоже плачут.

Лука так расчувствовался, что не может найти слов и в концеконцов говорит всем нам:

— Ваши слезы в моих молитвах.

Вино с Сардинии льется рекой. И пока Паоло моет посуду,Марио укладывает сонных дочерей в постель, Лука играет на гитаре, а остальныехором поют пьяные песни Нила Янга с разномастными акцентами, Дебора, мояподруга-феминистка-психолог, тихо говорит мне:

— Ты только посмотри на этих славных итальянскихмужчин. Видишь, как они не стесняются выражать свои чувства, как искреннезаботятся о своих родных? С каким вниманием и уважением относятся к женщинам идетям. Не верь тому, что пишут в газетах, Лиз. В этой стране все в порядке.

Вечеринка заканчивается лишь на рассвете. Выходит, мы вполнеуспели бы зажарить десятикилограммовую индейку и съесть ее на завтрак ЛукаСпагетти довозит нас с Деборой и Софи до самого Рима. Солнце всходит, и мыпомогаем ему не уснуть, распевая рождественские гимны. Тихая ночь, священнаяночь, волшебная ночь… Мы поем эти строки на всех языках и вместе едем в Рим.

B войне с итальянской кухней я проиграла. После четырехмесяцев в Италии ни одни штаны на меня не налезают. Не лезет даже одежда,купленная месяц назад (после того как я не влезла в джинсы «второго месяца вИталии»). Менять гардероб каждые несколько недель мне не по карману, к тому жея знаю, что скоро поеду в Индию, где лишние килограммы растают сами собой, новсе же… В этих штанах я шагу ступить не могу. И это невыносимо.

Впрочем, это и понятно, учитывая, что недавно я взвесилась водном шикарном итальянском отеле и выяснила, что за четыре месяца в Италиипоправилась на одиннадцать килограммов — поистине выдающаяся статистика.Примерно семь из них мне и не мешало набрать, так как за тяжелые годы развода идепрессии я превратилась в скелет. А еще парочку прибавила так, дляудовольствия. Что до последних двух — это уж чисто чтобы отполировать.

Вот почему сегодня я иду покупать предмет гардероба, которыйбуду хранить вечно, как милый сердцу сувенир: джинсы «последнего месяца вИталии». Юная продавщица вежливо приносит мне все новые и новые размеры,передавая их через занавесочку без лишних комментариев и лишь заботливоспрашивая время от времени, не подошли ли те или эти. А я то и дело выглядываюиз-за шторки и говорю: «А нет у вас вот таких чуть-чуть побольше?» Наконецмилая девушка приносит штаны с такой талией, что больно смотреть. Я выхожу изпримерочной и показываюсь ей.

Она смотрит на меня не мигая, как куратор галереи,оценивающий старинную вазу. Очень большую вазу.

— Carina, — наконец выдает она. (Симпатичная.)

Говоря по-итальянски, прошу ее честно ответить, не похожа лия в этих джинсах на корову.

— Нет, signorina, — отвечает девушка. — Вы непохожи на корову.

— А на кабана?

— Нет, — на полном серьезе отвечает она. — Выни капли не кабан.

— А на буйвола?

Это отличный способ потренировать словарный запас. К тому жемне хочется, чтобы девушка улыбнулась, но она, похоже, намерена хранитьпрофессиональную невозмутимость.

И тут я пробую последнее средство: