Я кончил играть и опустил свирель. На этот раз я игралпоследнюю сочиненную мною песню. Это была погребальная песня, которую я играл втот вечер, когда решил, что Карагиозису необходимо умереть. Тогда я осозналпровал движения за Возвращение. Они не вернутся, не вернутся никогда.

Земля погибнет. Я сошел вниз, в парк, примыкающий кгостинице, и играл эту последнюю мелодию.

На следующий день огромная ладья Карагиозиса покинула Пирей…

Они расселись на траве. Время от времени то один, то другойкосили на меня свои глаза. Все они скорбели со мной, слушая эту песню.

Я не знал, сколько времени длились мои наигрывания. Когдапесня закончилась, я опустил свирель и сел. Через некоторое время один из нихпротянул руку, дотронулся до свирели и быстро отдернул ее. Затем он посмотрелна меня.

– Ступайте, – сказал я.

Но они, казалось, не поняли меня.

Я поднял свирель и проиграл снова несколько последнихтак-тов.

«Земля гибнет, гибнет. Вскоре она станет мертвой…Расходитесь, бал окончен. Поздно, поздно, очень поздно…»

Самый крупный из них покачал головой.

«Расходитесь, расходитесь, расходитесь… Цените тишину. Жизньсделала свой первый ход и сама себя сгубила. Цените тишину. На что надеютсябоги, на что? Нити порваны. Им не на что надеяться. Все это была просто игра.Расходитесь, расходитесь, расходитесь. Поздно, поздно, так поздно…»

Они продолжали сидеть, и поэтому я резко встал, хлопнул владоши и громко крикнул:

– Иду!

Потом повернулся и быстро пошел прочь.

Собрав своих спутников, я повел их к дороге…

Из Ламии до Волоса около шестидесяти пяти километров,включая обход одного «горячего» места. В первый день мы прошли, наверное, лишьодну пятую часть этого расстояния. Вечером мы расположились лагерем на поляне,немного в стороне от дороги. Ко мне подошла Диана и спросила:

– Ну, так что?

– Что – «что»?

– Я только что вызывала Афины. Рэдпол молчит. И поэтомуя хотела бы знать ваше решение сейчас.

– Что-то ты настроена очень решительно. Почему бы намне подождать еще немного?

– Мы и так ждали слишком долго. А вдруг он решитпобыстрее завершить турне? Эта местность вполне может способствовать такомурешению. Здесь очень часто бывают несчастные случаи… Ты ведь знаешь, что скажетРэдпол – то же, что и раньше. И это будет означать только то, что и раньшесмерть!

– Мой ответ остается тот же – нет!

Она быстро-быстро заморгала, опустив голову.

– Пожалуйста, пересмотри свое решение…

– Нет.

– Тогда забудь о нашем разговоре. Обо всем забудь.Откажись от роли проводника, и пусть Лорелл пришлет нового. Ты сможешь улететьотсюда на аэроглиссере хоть завтра утром.

– Нет.

– Ты что, серьезно? Ты всерьез думаешь, что можешьзащитить Миштиго?

– Да.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты пострадал, или еще хуже…

– Мне и самому все это не по нутру. Поэтому ты можешьзначительно облегчить жизнь нам обоим, если настоишь на отмене предыдущегорешения.

– Но я не могу этого сделать.

– Дос Сантос может это сделать, если ты его об этом попросишь.

– Проблема вовсе не в выполнении приказа, черт возьми!Лучше бы мне никогда не встречаться с тобой!

– Прости.

– Ставкой является Земля, и ты находишься по другуюсторону…

– А я полагаю, что это ты – по другую сторону.

– Что же ты собираешься сейчас предпринять?

– Так как я не в состоянии переубедить тебя, то мнеостается только одно – помешать вам.

– Ты не сможешь убрать секретаря Рэдпола и его супругубез шума. Не забывай, что мы очень обидчивы.

– Я знаю об этом.

– Поэтому ты не сможешь причинить вред Досу, и я неверю, что ты сможешь причинить вред мне.

– Ты права.

– Значит, остается Гассан.

– И снова правда на твоей стороне.

– Но Гассан есть Гассан! Что ты можешь предпринятьпротив него?

– Почему бы вам прямо сейчас не дать ему увольнительнуюи избавить меня таким образом от хлопот?

– Мы не можем этого сделать.

Она подняла взор. Глаза ее были влажными, но лицо и голосничуть не изменились.

– Если окажется, что ты был прав, а мызаблуждались, – произнесла она, – то уж постарайся простить нас.

– Простите и вы меня тоже, – кивнул я.

***

Всю эту ночь я почти не спал, находясь рядом с Миштиго, ноничего не случилось.

Следующее утро прошло без особых событий, как и большаячасть дня.

– Миштиго! – произнес я, как только мыостановились, чтобы сфотографировать склон очередного холма. – Почему бывам не уехать домой?

Вернуться на Тэллер, а? Или куда-нибудь еще? Просто улететьотсюда и написать какую-нибудь другую книгу? Чем больше мы удаляемся отцивилизации, тем меньше мои возможности защищать вас.

– Вы дали мне пистолет, и я понял намек. – Онизобразил правой рукой, будто стреляет.

– Очень рад за вас, что вы так решительно настроены. Новсе же подумайте хорошенько.

– Это козел находится на нижней ветке вон того дерева?

– Да. Им очень нравятся молодые зеленые побеги наветках.

– Я хотел бы сфотографировать его. То дерево называетсяоливковым?

– Да.

– Хорошо. Я хотел бы знать, как правильно подписатьэтот снимок:

«Козел, объедающий зеленые побеги оливкового дерева».Неплохой заголовок?

– Прекрасный. Снимайте побыстрее, пока козел еще там.

Если бы он не был таким некоммуникабельным, такимпунктуальным, таким безразличным к самому себе! Я ненавидел его. Я не мог егопонять. Он разговаривал только тогда, когда о чем-то спрашивал или отвечал навопрос.