Он сидел, опустив голову, и не видел, как при упоминании ознатной госпоже потемнел лицом Вингоррих. Знатная госпожа на несколько днейпути окрест была только одна.

В отличие от старейшины, Винитар видел всё.

– Атавид подошёл к воину и попросил отдать щенка,потому что его собаки, не имея в сердцах зла против людей, ни в чём не моглипровиниться, – продолжал он ровным голосом. – “Щенка пожелала взятьгоспожа, – отвечал ему воин. – Пусть будет ей забавой”. Атавид сказалему, что для госпожи найдётся семь раз по семь других щенков, гораздо забавнее,красивее и пушистей, но именно этого отдать никак невозможно, потому что онособенный. “Ах, особенный? – засмеялся воин. – Тем лучше”. ТогдаАтавид хотел выхватить у него лайчонка, но воин отмахнулся, ударив его по лицу.Атавид отлетел и упал, угодив виском на торчавший корень, и от этого ему пришласмерть. Сука же Забава, видя гибель хозяина, бросилась на мужчину и укусила егоза руку. Воин пнул её ногой, чтобы отогнать. Сапог сломал ей рёбра, и осколкидостигли сердца, и от этого ей пришла смерть. Но прокушенная рука ненадолгоразжалась, щенок упал на землю и убежал. А госпожа с воином сели в лодку иотчалили прочь. Вот так, справедливый кунс, были убиты сын старейшины и добраялайка, и только из-за того, что госпоже приглянулся щенок.

Винитар замолчал. Стало тихо. На священных ёлках нешевелилась ни единая хвоинка. Такая тишина бывает перед грозой, когда низкоенебо вот-вот вспорет первый раскат.

– Что же это за высокородная госпожа, о которой тыговоришь? – хмуро осведомился Вингоррих.

– Её имя ни разу не прозвучало там, на берегу,справедливый кунс. Но волосы у неё были покрыты красно-жёлтой бисерной сеткой.И, когда они отплывали на лодке, воин поставил парус, раскрашенный алыми ижёлтыми треугольниками.

Велиморцы стали переговариваться громче прежнего. Они-тознали, что в нескольких сотнях шагов, там, где на удобной зелёной полянераскинулся нынешний лагерь кунса, стоял красно-жёлтый шатёр. А в шатредожидалась жениха государыня Алаша, дочь кониса нарлаков, исстариобосновавшихся на Западном берегу. Красное и жёлтое были цветами его стяга. И,ясное дело, у знатной невесты была своя свита, снаряжённая заботливым батюшкой.И в той свите среди усердных слуг и почётной охраны, скучавшей в мирном краю,имелся телохранитель Имрилл. Не далее как третьего дня сменивший привычнуюнарлакскую кожаную безрукавку на рубашку с полными рукавами. Его, конечно, неспрашивали о причине. Но теперь кое-кто припомнил задним числом, что Имриллвроде как берёг левую руку…

У кунса Вингорриха было лицо человека, уже привыкшего к мыслиоб исполнении некоей приятной мечты, – и нате вам пожалуйста, в последниймиг является кто-то со стороны и своей злой волей всё рушит.

– Позвать сюда Имрилла! – рявкнул он, обращаясь ксыновьям. Именно к сыновьям, хотя кругом полно было воинов и прислуги, готовойбежать по его первому слову, ибо на кого же в злосчастии опереться родителю,как не на взрослых детей?.. Сыновья исчезли в лесу, а кунс вновь повернулся кнеподвижно стоявшему Винитару, чтобы спросить с горечью: – Ты понимаешь хоть,на кого возводишь поклёп?..

– Понимаю и сожалею, родич, – отвечалВинитар. – Но зло уже совершилось, и его не отменишь. Можно лишьостановить его, чтобы не множилось оно на этой земле.

Вингоррих пристукнул кулаком по корабельной скамье, накоторой сидел:

– Да кто он, ваш изветник?<Изветник – тот, ктообвиняет, жалуется, доносит, и в особенности – несправедливо. > Тот, ктоякобы всё видел и слышал, но из-за лени и трусости не вмешался и ничего несделал?..

Винитар оглянулся, и жители Другого Берега расступились,пропустив вперёд девушку в наряде невесты. Как полагалось на Островах, еёголову покрывал волосник, связанный бережно хранимым прабабкиным костянымкрючком из шерсти белой овцы, но, в отличие от полного убора мужатой, лишьобрамлял лицо, не пряча волос. Да и волосы не были связаны тугим сложным узлом,оберегающим счастье замужества, а свободно падали светлыми волнами чуть ли недо колен. На самом деле бедный Атарох в свои пятнадцать зим если и задумывалсяо женитьбе, то разве что очень издалека. Однако теперь это не имело никакогозначения. По вере сегванов, если мужчина покидал земной мир неженатым, подобнаянеполнота земных дел не давала ему достигнуть Небес, обрекая на бесприютныескитания в сумеречных краях. Поэтому, если умирал парень, ещё не познавший жены,его погребение становилось одновременно и свадьбой. Ему избирали невесту,которая после называлась его вдовой; когда впоследствии она выходила замуж, еёпервый сын считался ребёнком умершего. Где-то в иных краях, особенно в старину,считалось праведным делом, когда избранная посмертной женой шла за мужем вмогилу, но закон Островов был мудрей. Жители суровых побережий, чьих мужчинчасто забирал к себе океан, почитали наихудшим несчастьем гибель наследников ипрекращение рода.

Та, что у погребального костра Атароха стала ему невестойперед людьми и Богами, минувшей зимой плясала с ним на празднике Нового Солнца.И, может быть, успела разок почувствовать у себя на щеке его робкие губы.Теперь она стояла рядом с Винитаром, бледная от волнения, решимости и страха, идержала на руках щенка. Лайчонка Звонко, сына суки Забавы.

Кулак кунса Вингорриха вновь тяжело опустился на твёрдоедерево корабельной скамьи:

– И это весь ваш свидетель? Блохастая собачонка?..

Из леса появились его сыновья и с ними Имрилл. Нарлак шёл спонятной неохотой телохранителя, вынужденного оставить вверенного его попечениючеловека.

Винитар покачал головой и сказал дяде:

– Не следовало бы тебе срамословить того, в ком кровьпоколений стражей Понора. Если бы не такие, как он, Малые Острова назывались бытеперь по-другому. Его предок когда-то залаял на берегу и позвал людей наподмогу тебе, кунс.

Вингоррих зло прищурился:

– Стало быть, ум ваших лаек простирается так далеко,чтобы понимать все речи людей? Да ещё и внятно рассказывать о том, что выпалоповидать?

Винитар и на это готов был ответить. Он сказал:

– Говорящих собак я пока не видал, но людям кажется,будто собака запоминает и то, что поняла, и то, чего понять не сумела. И ещёесть знающие, кто, однажды поглядев человеку в глаза, сразу может многоерассказать о его прошлом. У нас же нашёлся тот, кто посмотрел в глаза щенку иобозрел его память. – Помолчал и добавил: – Храмн, наш Небесный Отец,всегда видит неправду. И всегда посылает свидетеля, чтобы дать нам возможностьсовершить справедливость… А уж как мы поступим с этим свидетелем и сумеем лиуслышать его, зависит от нас.

Имрилл между тем оглядывал собравшихся. На лице у него былонедовольное недоумение. Его хмурый взгляд задержался на чёрно-белом щенке.Звонко сразу ощетинился, обнажая молочные зубы во взрослом оскале, никак длядетский мордочки не предназначенном.

– Покажи левую руку! – мрачно потребовал кунсВингоррих.