Имрилл был уже не особенно молод. Оно и понятно: если кзнатной красавице, невесте умудрённого годами вельможи, приставить охранникомвидного собою юнца, люди непременно начнут болтать всякое лишнее. В волосах икудрявой бороде могучего нарлака, примерно ровесника кунса, застряло ужепорядочно снега, но телесная осень ни в коей мере ещё не коснулась его.Наоборот – самая мужская пора. Быть может, немного убавилось молодогопроворства, но с мальчишеской прытью повыветрилась и глупость, зато силы иопыта – хоть отбавляй. В таком возрасте мужчины женят выросших сыновей и снетерпением ждут внуков. Но их самих ещё вполне считают за женихов, и некоторыедевушки даже находят, что такой муж много лучше неоперившегося, ненагулявшегосяюнца. Ростом Имрилл был не великан, но выглядел кряжистым, словно дубовоекорневище, волосатые запястья такие, что пальцами одной руки не вдруг и обхватишь.Атавид смотрел на него, мучительно кусая губы, и всё представлял, как этаручища наотмашь ударила его сына, сбив с ног. Быть может, Имрилл и не хотелубивать. Даже скорее всего, что не хотел. Просто отмахнулся, точно отназойливого комара. Прихлопнул, как муху. И вспоминал потом не чаще, чем окакой-нибудь мухе. Пока не призвали на суд.

Да и теперь он, кажется, не особенно волновался.

Спокойно поднял рукав, и обнажилась повязка. Жители ДругогоБерега глухо загудели, видя зримое доказательство своих обвинений.

– Покажи рану, – последовало новое требованиекунса.

Имрилл пожал плечами и размотал полоску полотна. Всенапряжённо смотрели. На руке чуть пониже локтя чернело несколько засохшихполос. Они ничем не напоминали собачий укус.

– Где руку попортил? – отрывисто спросилВингоррих.

Имрилл снова пожал плечами:

– На лодке возился… гвозди торчали.

По мнению Винитара, человек, наделённый отменнымсамообладанием, – а кому обладать собой, если не телохранителю? –вполне был способен иссечь себе тело острым концом ножа, превращая следылаячьей пасти в самые обычные борозды глубоких царапин. Таких, какиедействительно могут оставить острые гвозди, на которые, не знавши, налетеларука.

– Да что ж за лодка у него? – выкрикнул кто-то,стоявший за спиной Атавида. – Где гвозди-то разыскал?

Сегванские лодки вправду всегда строились без гвоздей.

– Наша, нарлакская, – с прежней невозмутимостьюотвечал Имрилл. – Мы, нарлаки, не доверяем крепости еловых корешков!

Винитар знал: на самом деле нарлаки чаще пользовались заклёпками.Но для него не подлежало сомнению – осмотреть лодку под красно-жёлтымипарусами, и где-нибудь в укромном месте отыщется должное число торчащихгвоздей, и, что самое любопытное, никто не назовёт их только что вбитыми.

А если осматривать очень уж въедливо, то на гвоздях можнобудет найти и кровяные следы. Неправ был старейшина Атавид. Имрилл очень дажевспоминал мальчика, убитого на берегу. И, храня напускное безразличие, делалвсё, чтобы отвести от себя малейшую тень подозрений.

– Что ещё показать правителю Островов? – заматываяруку, со спокойной наглостью осведомился Имрилл.

Винитар в своей жизни видел многое. И многих. В том числе –таких вот телохранителей, отчего-то решивших, будто они по праву причастны квлиятельной знатности особы, которую нанялись охранять. Эти люди уверены, чтопо воле важного господина им всё сойдёт с рук, а потому не просто хранят его отопасности, рискуя собой (вот уж что Имриллу вряд ли доводилось переживать), нои спешат ублажить малейшую хозяйскую прихоть. Избить человека, чем-топомешавшего нанимателю. Или просто не так на него посмотревшего. Отнять умальчишки приглянувшегося щенка. Наследника древней и славной породы стражейПонора сделать игрушкой по взбалмошному желанию госпожи. А натешится госпожа –об дерево его да и в воду, чтобы под ногами не путался. А мальчишку – прямосейчас, чтобы за руки не хватал…

Ещё Винитару подумалось, что дядя, занятый родственнымиобидами, даже не спросил его о том единственном, о чём следовало бы спроситьнепременно и сразу: о судьбе бабки Ангран, так любившей старшего сына.

Впрочем, Винитар всё равно не сумел бы ему ничегорассказать…

– Ну? – повернулся к нему несколько повеселевшийвроде бы Вингоррих. – Какой суд ещё тебе нужен? Я скорблю о сынестарейшины, но мы по-прежнему не знаем, что именно с ним случилось, потому чторечи какого-то плута, якобы столковавшегося со щенком, не перевешивают словчеловека, доверять которому у меня есть все причины. Или ты хочешь, чтобы явелел ещё и госпожу Алашу притащить сюда на допрос?

– Нет, – сказал Винитар. – Не хочу.

Он мог бы добавить – потому что ничего нового мы от неё неуслышим, – но не добавил.

– Пойду я, – обращаясь к Вингорриху, сказалИмрилл. – Госпожа там без меня.

– Ты упомянул о слове против слова, кунс! – громкопроговорил Винитар. – Если здесь ещё чтят закон Островов, в этом случаеиспрашивают совета у Тех, Кто доподлинно знает, чьё слово весомей. Пустьогородят поле для того, кто свидетельствует вину, и для того, кто её отрицает!

Он сам был кунсом и сыном кунса и, конечно, знал законыничуть не хуже, чем дядя. А может, даже лучше, поскольку к нему обращались засправедливостью, надо думать, почаще. В особенности когда он служил СтражемСеверных Врат страны Велимор. Случалось ему изобличать виноватых, случалось иотводить наговор от человека, которого ему при других обстоятельствах надлежалобы собственной рукой умертвить… Оттого Винитар был сведущ не только всегванских законах. И твёрдо помнил одну важную вещь: нет на свете народа,который не уважал бы святости поединка.

Он ждал ответа, и Вингоррих ответил ему.

– Твой отец пытался убить меня, а ты, я смотрю, менявздумал выставить на посмешище! – рявкнул он, покрываясь багровыми пятнамигнева. – Всё твоё обвинение – собачонка, которой вздумалось полаять наИмрилла! И кто слышал о Божьем Суде, на который против мужчины и воина вышел быщенок?..

Винитар стоял твёрдо. Расставив ноги, словно на штормовойпалубе корабля, и заложив большие пальцы за поясной ремень, отделанныйсеребром. И, как на той палубе, его было не сшибить. Он сказал:

– Щенок по имени Звонко лает на этого человека, потомучто узнаёт в нём убийцу своего хозяина и своей матери. Закон же гласит, что вслучае увечья, или болезни, или иного бессилия, лишающего возможности биться,один или оба могут попросить о замене. Спроси Имрилла, не боится ли онпоказаться смешным, сражаясь с собакой, не пожелает ли выставить кого вместосебя!

– Во имя Чёрного Пламени! – хмыкнул нарлак. –Уж сам как-нибудь совладаю!

Он ничего и никого не боялся. Уж конечно, не лайчонку,только что оторвавшемуся от мамкиного вымени, суждено было его напугать. Иникому из тех, кого деревня рыбаков могла против него выставить. Да пускай хотьвсе вместе выходят. С лайками со своими. Имрилла, давненько не дравшегося вполную силу, это лишь посмешило бы.