пластинка, на мой взгляд, так и не получила признания и продвижения, которого заслуживала – третий и, как оказалось, последний альбом Elf стал лучшим в нашей дискографии. В середине 1970-х рок-музыка как альбомная форма искусства достигла своего пика. Такие новые разноплановые группы, появившиеся после Beatles, вроде Queen, Little Feat, ELO, Lynyrd Skynyrd Genesis и Eagles, собирались вписать себя в историю, тогда как выжившие «шестидесятники» вроде Rolling Stones, The Who, Led Zeppelin, Deep Purple и Black Sabbath теперь достигли своего музыкального пика.

Настало время раздвигать границы. Не существовало никаких запретов. Зная это, мы с Мики Ли сочиняли самую авантюрную музыку. Если первые два альбома Elf брали за основу старый добрый рок-н-ролл, то пластинка Trying to Burn the Sun («Пытаясь обжечь солнце») соответствовала своему названию, и мы действительно ставили перед собой высокие цели. Треки вроде «Prentice Wood» продемонстрировали совершенно новый уровень владения инструментами и умение сочинять песни, что-то вроде группы Allman Brothers на полном ходу, тогда как «When She Smiles» показывала, насколько мы стали опытными музыкантами – где-то между Zeppelin и the Stones, когда те слегка ослабляли энтузиазм. В других песнях вроде «Black Swampy Water» и «Good Time Music» сохранялся свободный дух ранней музыки нашей группы, но с большим чувством легкости и уверенности. Дерзкий стиль.

Впервые Elf отправились в студию, где сделали больше, чем просто скопировали свои концертные шоу. Роджер принес струнные оркестровые аранжировки, придумал красивые вокальные гармонии и призвал ничего не бояться и рисковать. И вдруг в треках вроде «Wonderworld» и «Streetwalker» появилась продуманная музыкальная драма и отличное исполнение. Это было началом чего-то действительно особенного. Мы чувствовали это каждый раз, когда переслушивали треки. Может быть, настанет наш момент. И с нас наконец снимут проклятие.

Но когда альбом вышел, меня в группе уже не было – как, впрочем, и самой группы.

Именно в тот момент, пока мы с Мики Ли все еще находились в Лондоне и вместе с Роджером Гловером работали над альбомом Butterfly Ball, однажды в студию заехал Ферги. Purple вернулись в город и Ферги остановился у Ричи. Ферги спросил, не хотим ли мы пойти в клуб на выходные вместе с ним и Ричи – может быть, поджемовать. Разумеется, мы согласились. Где и когда?

Это был маленький клуб Winkers Farm, расположенный на половине пути между домом Ричи в небольшом провинциальном городишке Кемберли и студией Kingsway, что в центральном Лондоне. Известный каждому (с таким названием этого не избежать) как «Wankers Farm» (Ферма дрочеров), Winkers действительно находился на настоящей ферме, в красивейшем графстве Букингемшир, и был бывшей конюшней, переделанной под клуб. Мне сказали, что он до сих пор открыт. Только теперь там куча звезд с реалити-ТВ. Однако раньше там по выходным выступали группы.

Мы с Мики взяли напрокат машину и договорились встретиться там с Ричи и Ферги. Вполне понятно, что, впервые находясь рядом с Ричи при таких обстоятельствах, мы нервничали. Нас подписал лейбл Deep Purple, мы прокатились с ними по всему миру, но с Ричи увиделись в дороге лишь один раз. Разумеется, все было не так неформально. К счастью, вопреки его репутации отчужденного парня, Ричи оказался классным, и с ним было приятно зависнуть. Ему нравилось посмеяться, и он всегда над кем-нибудь прикалывался.

Мы расслабились, и вскоре менеджер клуба, хорошо знакомый Ричи, подошел к нам и спросил, не хотим ли мы устроить заварушку на сцене. Этого было достаточно. Ферги достал из машины гитары Ричи, и мы запрыгнули на сцену. Он подключился к усилителю, и тут же зазвучал прекрасно, даже когда настраивался. Кто-то предложил исполнить блюзовую композицию, поэтому мы сыграли «Stormy Monday», и хоть я ее уже сто раз до этого исполнял в клубах, это было нечто другое. Следующей сыграли классическую тему Дона Никса «Going Down», и снова чудесно исполнили ее вместе. Обе песни стали нашим основным выбором, когда бы мы ни играли в других ночных заведениях, где оказывались следующие несколько лет.

После этого мы с Мики почти каждый выходной ходили тусить с Ричи, чтобы поиграть. Однажды вечером Ричи спросил меня, слышал ли я когда-нибудь песню «Black Sheep of the Family», и он удивился, что это была моя любимая песня малоизвестной британской прогрессив-рок-группы Quatermass (по случайному совпадению, их басист-вокалист Джон Густафсон отметился на пластинке Butterfly Ball). На самом деле прежде «Black Sheep» записал британский певец Крис Фарлоу, но я только потом узнал – познав значимость, по-видимому, случайного вопроса Ричи.

Как я узнаю позже, Ричи Блэкмор любил игры разума. Он в них был чрезвычайно хорош. Еще он не сидел на месте и всегда искал возможность улучшить свое мастерство. Все это было мне на руку и, в конечном итоге, сыграло против меня.

Спустя несколько дней после вечера в Winkers со мной связались из офиса Deep Purple и спросили, не хотел бы я спеть «Black Sheep of the Family» для записи трека, который хочет сделать Ричи. Ух ты! Неожиданно! С другой стороны, полагаю, я показал себя на пластинке Роджера Butterfly Ball. А потом еще и совместный джем в клубе Winkers Farm. Но тем не менее это все равно было нечто другое.

Нам забронировали студию Kingsway, где на клавишных Ричи также использовал Мэттью Фишера, известного по группе Procol Harum, еще один мой фаворит. Мне казалось, запись прошла хорошо. Ричи, вроде бы, пребывал в восторге, но потом все как-то затихло, и я услышал об этом лишь несколько месяцев спустя, когда мы снова выступали на разогреве у Deep Purple.

Одним из последних шоу было выступление в Миннеаполисе, после чего отыграли два отдельных концерта, а затем финальные шоу. Мы снова гастролировали в своем фургоне и селились в отель в два расположенных через стенку номера, где жила группа и четыре наших техника. Мы приехали туда в обед, выпили пару коктейлей, затем вернулись в номера, чтобы слегка освежиться перед шумной ночкой в клубах города. За несколько часов до того, как мы собирались уходить, зазвонил телефон, и, к моему удивлению, это оказался Ричи. Я подумал, может быть, он хочет пойти выпить, что было бы здорово, поскольку Ричи не очень любил тусоваться на гастролях с теми, кто ему не нравится. Вместо этого он спросил, не хочу ли я прийти к нему в отель и поболтать. Чего? Опять я или группа что-то натворили? Какой-нибудь косяк на гастролях, и Ричи меня за это накажет? Я тут же сел в