Тролльи дети, я же была совершенно беспомощна! Хорошо хоть в этом волшебном стазисе все физиологические процессы остановились, иначе как представлю… Но всё равно, они же мыли меня, причесывали, переодевали… И они меня только целовали? Только целовали, да? Тошнота подступила к горлу, агрант раскалился и завибрировал, отчего шоколадные волосы сладкой девушки потекли…

– Красавица, – Амори понизил голос, – даю тебе слово, что ни я, ни отец, ни кто-нибудь из придворных или слуг не позволили себе ничего оскорбительного по отношению к тебе. Я целовал тебя. Часто. Часами держал за руку. Любовался тобой сутками. Разговаривал. Но это всё. За все десять лет я не проявил неуважения.

– Как… – через силу прохрипела, вспомнив свой сон – то немногое, что действительно помнила наверняка, – как ты разбудил меня, Амори?

Он помолчал. Но не от растерянности, а собираясь с мыслями и словами. Улыбнулся светло, открыто и чуть лукаво, показывая, что преступного в этом ничего нет.

– Это такая долгая история, – голос приобрел ностальгическое звучание. – В шестнадцать я стал полновластным правителем и никто уже не мешал мне бывать у тебя. Я годы провел на коленях у твоей постели, моля тебя вернуться ко мне. Я умолял, обещал, делился планами и достижениями… рассказывал о своей любви и клялся. Так длилось до того момента, как мне исполнилось двадцать четыре и я понял, что мы сравнялись в возрасте, и что дальше я стану стареть, а ты… ты останешься такой же молодой. А ведь если верить пророчеству о ста годах сна, то к тому времени как ты очнёшься, мне исполнится… шестьдесят шесть лет. Не возраст для мага, но уже возраст для мужчины, мечтающего, чтобы прекрасная девушка назвала его любимым и желанным. Я бросился по новому кругу изучать все магические трактаты в поисках разгадки твоего сна, экспериментировал сутки напролет… Наконец, мне удалось соприкоснуться с тобой на тонком плане, и я с удвоенной силой принялся умолять тебя вернуться и быть со мной… И вот однажды ты мне ответила. Не словами, но достаточно ясно. Марилена, ты утомленно поморщилась. Это явилось для меня откровением. Мы же совершенно позабыли кто ты на самом деле, какая ты. В бесконечные просьбы, которые ты была вынуждена слушать десятилетиями, влилось и моё нытьё. Тебе, похоже, были не очень-то интересны все эти страдания. И я понял, что единственный способ вернуть тебя – это… разозлить. Ты привыкла сражаться, волшебница-воин. Это то, что ты по-настоящему любила. Ты никогда никому ничего не спускала, и всегда была готова постоять за себя и за тех, кого любила или кому служила.

– И что ты придумал, гений? – мрачно вопросила я, уже, впрочем, подозревая ответ.

– Я принялся тебя провоцировать, – скромно признался король и, видя, как вспыхивают кровожадным блеском мои глаза, поспешно добавил: – Исключительно на тонком плане, Марилена, через подключение к твоим снам.

Ну… я не знаю. Не спрашивать же его напрямую, угрожающе размахивая агрантом: так ты не хватал меня за грудь и не лез под юбку? Не на тонком плане. В реальности, пока я празднично украшенной куклой валялась в постели.

– И ведь сработало! – прорвался восторг исследователя и мага-первооткрывателя. – Ты начала реагировать… и вернулась.

Я аж зубами лязгнула.

– Ты злишься? – удивился он и вдруг просиял: – Так отомсти мне, Марилена! Стань моей женой и у тебя будет целая жизнь для мщения!

Против воли я улыбнулась:

– Ты согласен, если буду всю жизнь мотать тебе нервы?

– Лишь бы была рядом, – серьёзно кивнул он и тут же глубокомысленно заметил: – Принцесса сейчас потечет…

– Что?!

– Лакомство начинает таять, – пояснил Амори. – Это наша столичная фишка. Мне его презентовала на двенадцатилетие гильдия кондитеров, и я был в полном восторге!

Сердечки к тому времени мне уже тоже порядком надоели… Ешь, там начинка-сюрприз!

– Начинка-сюрприз, – пробормотала, осмысливая. – А кондитеры оказались провидцами.

Я усмехнулась, разглядывая сладкую девушку и невольно восхищаясь:

– Всё так тщательно сделано. А грудь какая, ты заметил?

– Несомненно, – откликнулся Амори, при этом скользнув быстрым взглядом не по сладкой фигурке на палочке, а по моей льняной рубашке.

Я, нахмурившись, собиралась высказать ему по этому поводу, даже развернулась уже и… вдруг, растеряв все предыдущие упрёки, возопила с негодованием:

– Ты откусил мне голову!

Амори поспешно сглотнул, едва не подавившись, и, оправдываясь, потряс огрызком десерта перед моим лицом:

– Очень вкусно, Марилена.

– Нет, ну а втирал мне тут о возвышенной любви и трепетном отношении! – потрясённо пробормотала я, отчаянно кусая губы.

– Поразительно вкусно, Марилена, невозможно устоять! – жалобно проканючил король, подсовывая изрядно покусанную фигурку мне под самый нос. – Попробуй!

Потом вспомнил, что у меня есть мой собственный десерт, и вверх подтолкнул уже мою руку:

– Ну же!

Я посмотрела на него, на фигурку довольно-таки грудастой девушки на палочке с шоколадными потёками длинных волос и… рассмеялась. Череда потрясений и нагромождение нелепиц достигло своей критической массы. Глядя на свою замороженную пародию я веселилась от души, чувствуя, как от этого щедрого смеха поблекшая было, незнакомая жизнь вдруг вновь забурлила и заиграла красками…

Нас, древних магов, очень трудно убить. Это ещё маг-отступник понял, а вслед за ним и вся страна, озадаченно совершая бесконечное шествие у моего ложа. А уж молодых красивых девушек лишить жажды жизни вообще невозможно.

Амори опустил руку с лакомством, замер, воззрившись на меня подёрнутым лиричностью взором.

– Ты смеёшься, красавица, – прошептал. – Я о таком и не мечтал.

***

Раз испытав удобство от простой «рабочей» одежды я не захотела возвращаться ни к придворным туалетам- моим ровесникам, ни к современным платьям для благородных дам. Во дворце принцессы остались полные шкафы специально сшитой к моему пробуждению одежды по старинным фасонам, но я попросила привезти оттуда только пару ночных сорочек попроще и мой старый плащ. К современной дамской моде я тоже осталась равнодушной, и по моей просьбе король распорядился снабдить меня сменными рубашками и штанами, почти полностью повторяющими комплект, найденный мною в сундуке. Рубашки были льняными и (инициатива Амори) батистовыми, штаны – из тонкой мериносовой шерсти, а полудоспех, плащ и обувь я оставила свои, наотрез отказавшись от новых трат и подарков. Понимаю, что казна не обеднеет, но… зачем? Трата ресурсов должна быть целесообразной, это я из прошлой жизни железно усвоила.

По дворцу я ходила в рубашке простого кроя и брюках. Довольно странный и чужеродный наряд для роскошных интерьеров и общей торжественности и неотъемлемой церемониальности придворной жизни, но король молчал, а на мнение остальных мне было наплевать. Выходя на улицу тоже особо не мудрствуя – дополняла костюм плащом, предварительно отстегнув волчий воротник – приближался месяц игрень и вечерами стало холодать.