Чертов Разлогов!.. Помер, и все запуталось.

– Андрей, все будет хорошо! Ну хочешь, я тебе буду звонить?

Вот звонить ему как раз не следовало бы, но Прохоров сказалмрачно:

– Хочу. И вообще!.. Я никуда не поеду. Останусь с тобой.

– В разлоговском доме? – помолчав, спросила Глафира, ичто-то в ее голосе показалось Прохорову странным. – На разлоговской кровати?

– Прекрати.

– И ты тоже прекрати.

Она была совершенно уверена, что ей ни за что не удастся отнего отвязаться, и теперь ее слегка удивляло, что… удалось. Побушевав немного,он как миленький повез ее в разлоговский дом, где на самом деле никого не былои где на нее было совершено «покушение».

Очень странное покушение, между прочим! За все дни,проведенные в квартире Андрея среди хрома, никеля, платины и палладия,обливаемая презрением кошки Дженнифер, Глафира ни разу не вспомнила пропокушение, вот ведь какая штука! А вспомнить стоило бы. Вспомнить и подуматьхорошенько. Она подумает и вспомнит, как только доберется до дома, а пока…Может быть, спросить?

– Андрей, а тогда, помнишь, ты звонил…

– Когда?

– Ну когда меня ударили. Ты ничего не слышал? Никакихпосторонних звуков? Никто не сопел, не кашлял?

– Ты ненормальная.

– Не слышал?

– Не слышал! – заорал Прохоров. – Ничего я не слышал! Тывдруг замолчала, и я подумал, что связь оборвалась! А когда перезвонил, тытрубку не взяла.

– Плохо, – серьезно сказала Глафира, и Прохоров посмотрел нанее с неудовольствием.

«Плохо» – так часто говорил Разлогов. Он говорил «плохо» втех случаях, когда люди обычно говорят «хорошо».

Дорога повернула, пошли перелески погуще и потемнее, лесподступил к краю шоссейки почти вплотную, кое-где за ельником мелькали веселыежелтые огни ближних дач, а потом опять темнота и черные конусы елок, силуэтамина фоне дальнего поля, неподвижные, суровые, охраняющие покой тех, кто прячетсяза ними, – и людей, и зверей…

Здесь всегда была пропасть лосей, и кабаны забредали.Однажды лосенок даже на участок зашел, это еще когда не было забора со сторонылеса. Разлогов прибежал за Глафирой на кухню, велел не топать, и она, как была,в носках, осторожно покралась за ним по дорожке и увидела! Лосенок,трогательный, худой, большегубый, с шишастыми коленками, стоял совсем близко,смотрел удивленно. «Мать где-то рядом ходит, – одними губами почти беззвучно наухо Глафире выговорил Разлогов. – Не шуми». Притаившись, они смотрели долго, илосенок смотрел, вздыхал, принимался жевать веточку, отвлекался на нее, а потомвдруг опять о них вспоминал, вскидывал голову и уставлялся не моргая. Потом вчаще затрещало, закачались тоненькие верхушки березок, и за деревьями прошлочто-то большое, темное. Лосенок сорвался с места и пропал с глаз, как его и небыло! Разлогов обернулся к Глафире, глаза у него сияли. «Здорово?» – спросил онтаким тоном, будто он придумал и лосенка, и лосиху, и тоненькие березки, и лес,и вообще всю жизнь и теперь требовал подтверждения, что придумал хорошо!..

Впрочем, отчасти так оно и было, он эту жизнь себе придумал.Никому, кроме Разлогова, не пришло в голову покупать землю так далеко от Москвыи, считай, в лесу! Чтобы успеть на работу, вставать приходилось в шесть, ипоблизости не было ничего, столь необходимого «современному цивилизованномучеловеку», – ни супермаркетов, ни заправок, ни ресторанов, ни элитного клуба«Дача» «только для своих»! И «своих» никого не было. Все «свои» пребывали впоселках «закрытого типа» – вот шлагбаум, вот асфальт, вот заборы, заборы,заборы, из-за заборов видны только крыши, крыши, крыши. Одним словом,красота-красотища!

Земля в лесу мало того что была неудобна, но еще и стоилабешеных денег, и к земле прилагался примерно миллион разнообразныхобязательств, которые Разлогов на себя брал. Например, содержать близлежащийлес в порядке, для чего следовало нанять лесника и организовать вывоз мусора.Разлогов нанимал и организовывал. Следом за ним «в дикую природу» потянуласьеще пара-тройка ненормальных – колбасный магнат, построившийся напротив,книжный король, построившийся наискосок, и странная личность без определенныхзанятий с женой и малюткой, построившаяся в отдалении. Колбасный магнатвычистил речку, книжный король засеял дальние и ближние поля клевером игречихой, а личность без определенных занятий переоборудовала брошенную ферму вконюшню, завела лошадей и проложила дорогу. Разлогов пошел «смотреть лошадей»,вернулся в два часа ночи совершенно пьяный, растолкал Глафиру, изложил ей, вкаких сказочных условиях содержатся лошади, которых хозяин – личность безопределенных занятий – выкупил у разорившегося фермера, когда и лошади, ифермер уже пухли с голоду. Зато теперь у них – у лошадей, в смысле, – такиестойла, что он сам бы в них жил – Разлогов, в смысле. И в субботу мы с тобойтуда поедем, и я тебе все покажу. Тебе понравится.

Глафира таращила сонные глаза, соглашалась и кивала, потомзаставила его выпить две таблетки аспирина и уложила спать.

Утром выяснилось, что личность без определенных занятий,содержащая конюшню, – Дмитрий Белоключевский, бывший хозяин нефтяной империи«Черное золото», бывший олигарх, бывший вершитель человеческих судеб,отсидевший срок и, по слухам, выторговавший жизнь в обмен на молчание исобственное неучастие ни в каких делах, ни в политике, ни в бизнесе.

Соседи, таким образом, подобрались простые, бесхитростные ивсе как один «любящие природу». За эти годы их усилиями в лес сталивозвращаться звери, в речке завелась рыба, в поле загудели пчелы, лесники,дюжие дядьки с карабинами, повывели браконьеров, а глава местной администрациисправил себе машину «Ауди», а на оставшиеся от машины деньги организовал хор изместных старух и теперь возил их в Москву на конкурсы. Автобус для старух,скинувшись, купили все те же простые и бесхитростные «любители природы»…

В горле вдруг стало тесно и колко. Глафира судорожновздохнула. Плакать нельзя. Никак нельзя. Если она не разберется в этомдьявольском деле, никто в нем не разберется никогда. Надеяться она может толькона себя.

– Приехали, Глаша, проснись!

Пока она доставала брелок с дистанционным управлением,Прохоров исподлобья смотрел на готический забор, на бузину и рябину, качавшиетяжелые красные гроздья в свете фар. Там, куда свет не доставал, было темно,дико и враждебно.

– Как, черт возьми, ты собираешься здесь ночевать?! Как тутвообще можно жить?!

– Прекрасно, – бодрым голосом отозвалась Глафира. Воротадрогнули и стали открываться. – Сейчас я свет зажгу, воду, телевизор включу, иты увидишь.