Но подделки «синьору Глэдис» не интересовали! На пальцеОлеси Светозаровой было ее кольцо – единственное в мире!

Кое-как распрощавшись с экспансивным итальянцем, пообещавзвонить и заходить, когда будет в Милане, Глафира снова села в кресло и взяласьза журнал.

Мистика какая-то.

Кольцо было только одно, это теперь ясно. Разлогов потратилна него кучу времени и денег. На бабочку, пантеру и цветок не согласился. ТутГлафира усмехнулась – бабочки и цветы, надо же!.. Он долго ждал, когда набриллиантовой бирже в Антверпене будет торговаться подходящий камень. МаксимусРосси сделал из этого камня сверкающий мяч. Разлогов сказал ему, что кольцо –для любимой, или нет, еще хуже, для возлюбленной.

Она, Глафира, возлюбленная Разлогова?!

Впрочем, у итальянцев одна любовь на уме!..

– Сейчас не время думать про любовь, – строго сказала себеГлафира, и голос ее прозвучал жалко. – Сейчас нужно понять, как бегемот попал кОлесе, а потом вернулся на место! Как?!

В разлоговском пиджаке и с бегемотом на пальце Глафираспустилась вниз, в гостиную, и разожгла в камине огонь.

Топить камин ее научил Разлогов. Учил долго – складыватьдровишки «шалашиком», отдирать бересту, стругать лучинки, махать газетой.Химической жидкостью для растопки Разлогов никогда не пользовался, считая это«неспортивным». У него были какие-то странные представления о жизни!..

Березовые поленья, сложенные «шалашиком», затрещали, когдаГлафира щедро полила их неспортивной жидкостью для растопки, веселое пламяпобежало вверх, и в трубе загудело.

…Кофе, что ли, выпить? Или сразу водки?

Водку пить Глафира не стала, а кофе варить было лень. Онаразыскала в каморке за дверью унты, которые Разлогов привез из Иркутска,натянула и уселась близко к огню.

Итак. Кольцо было сделано в единственном экземпляре, и оносейчас у Глафиры на пальце. Но вот фотография, и на этой фотографии такое жекольцо на пальце у Олеси Светозаровой. Как это может быть? Никак не может, еслитолько Разлогов не дал ей поносить Глафирино кольцо!

Как может быть связано кольцо с… убийцей? И есть ли такаясвязь вообще?

Если предположить, что убийца Олеся, значит, она моглазабрать из коробочки кольцо, а потом вернуть обратно, дав Глафире по голове.Если это так, значит, она знала о кольце, знала, где оно лежит и как попасть вдом, – не через забор же она лезла! Да и не перелезешь через него… Только вотзачем? Зачем убивать Разлогова, который давал ей деньги и платил за еефотографии в дорогих журналах? Зачем красть кольцо? Только для того, чтобы внем сфотографироваться?! И – вообще глупость! – зачем тогда возвращать его наместо?! Да еще с таким риском?!

Кто ударил Глафиру по голове? Зачем приезжал Волошин? Ктовыключил видеонаблюдение? Куда из дома девался мастиф Димка? Если его убили, тогде и как?! Почему все врет Марина Нескорова, великая актриса? В свой последнийдень Разлогов должен был с ней встретиться – и они встречались! Глафира этоточно знает!

Надо бы все-таки кофе выпить. Или водки.

Подумав про кофе и водку, Глафира потерла лицо, горевшее откаминного жара, и осталась сидеть.

Самый трудный вопрос – Прохоров. Почему он так легкосогласился оставить ее в пустом и опасном доме? Почему уехал? И еще…

Глафира закрыла глаза.

Почему он оставил у себя на кухне журнал? Оставил так, чтобыона обязательно его увидела! Он прекрасно знает, что ей… это неприятно. Он –самый близкий человек. Он ее любит. Можно, конечно, позвонить и уточнить вопросс любовью, но и так понятно, что он ответит! Она, Глафира, на его месте ни зачто журнал не оставила бы! Или это было сделано специально, чтобы она… что-тоувидела? Например, фотографию с кольцом!

Но зачем?! Зачем?!

В кармане разлоговского пиджака зазвонил телефон, и Глафиравыхватила трубку.

– Андрюша! Как хорошо…

Тут она вдруг сообразила, что это может быть вовсе неАндрюша – на номер-то она не посмотрела! Она оторвала трубку от уха ивзглянула. Так и есть – номер совсем незнакомый.

– Алло? – осторожно позвали из телефона. – ГлафираСергеевна?..

– Я вас слушаю.

– Глафира Сергеевна, меня зовут Ольга Красильченко, яспециальный корреспондент…

Глафира перебила ее замороженным голосом:

– Я не даю сейчас никаких интервью. Извините.

– Нет-нет, – заторопилась журналистка, – я все понимаю, вы втаком состоянии! Но мне не нужно интервью, уверяю вас! Мне нужен толькокороткий комментарий…

– Комментировать я тоже не могу, – отрезала Глафира.

– Вы не поняли! – возопила журналистка. – Не кладите трубку,Глафира Сергеевна, умоляю, умоляю.

– Да не надо меня умолять.

– Одна секунда, один короткий вопрос! Это связано не скончиной вашего супруга, а исключительно с его бывшей женой!

У Глафиры моментально вспотели ладони. Разлогов говорил, чторуки у нее вечно мокрые, как у лягушки. Его это раздражало.

– При чем здесь Марина?

– Я делаю о ней материал, и мне нужно задать вам всего одинвопрос. Малюсенький! Кро-о-хотный! Поймите правильно, Глафира Сергеевна!

Прижав телефон к уху плечом, Глафира вытерла руку о джинсы.

Вот только разговоров о Марине ей сейчас не хватает! Ивообще все это очень странно, очень…

– У нас большой материал, – продолжала наседать журналистка.Она говорила очень быстро, чтоб не перебили, но елейно-умоляющие нотки изголоса все же не убирала. – Огромный. И вся-вся биография там, все театры,успехи, громкие постановки, одним словом, жизнь! Мужья – их, слава богу, всегодва! И один из них… вы меня извините…

– Извиняю.

– И фильмография, и режиссеры именитые, она ведь у самогоГришковского снималась, и фон Триер ее приглашал, да она ему отказала! – Этобыло сказано с гордостью.

– Чем я-то могу вам помочь? – осведомилась Глафира. –Меня-то фон Триер никуда не приглашал!

– Нет-нет, не в этом смысле! – Журналистка ОльгаКрасильченко, поняв, что ей не отказывают, приободрилась и стала не такойелейной. – У меня вопрос об их отношениях!

Глафира моментально обозлилась:

– Чьих? Ларса фон Триера и Марины Нескоровой?