– О, в самом деле, ваше величество? Быть может, дело в том, что вы постоянно грубите мне? Я начинаю вас бояться, Генрих. Так вы не добьётесь моего доверия.

Генрих на секунду опешил и отступил назад. Никогда за все восемь лет их знакомства Анна не называла его по имени.

– Зачем я нужна вам? – продолжала Анна, чувствуя, что уже не может остановить поток слов, льющихся изнутри. – У вас есть жена. У вас было много жён. Множество придворных дам мечтают о вашей благосклонности. Уверена, многие сделают всё, чтобы занять моё место. Почему вам понадобилась та, кому вы безразличны и всегда были безразличны? И всегда будете безразличны, Генрих, сколько бы драгоценностей и лошадей вы не подарили бы мне! Вы убили мою сестру! Вы уничтожили меня саму! За что? И как вы смеете после этого надеяться на мою любовь?

– Я…. – Генрих побледнел и снова шагнул к Анне. – Какие деревья в лесу наговорили тебе этих глупостей?

– Лиственницы, Ваше величество!

– Не смей издеваться надо мной! – Генрих снова рванулся к ней, желая стиснуть плечи. – Мне не нужны ничьи рассказы. Слухи гудят повсюду. Все знают, что вы сделали со мной. Ответьте только одно: зачем?

Генрих молчал какое-то время. Анна тяжело дышала, медленно успокаиваясь.

– Зачем?.. – повторила она уже тише.

– Я люблю тебя.

– О, конечно, теперь-то я начинаю понимать, что это за чувство… Видимо, это оно заставляет убивать и предавать – вас, меня… всех.

– Я никогда не предавал тебя. И что я сделал, Анна? Разве я был с тобой жесток?

– О, конечно, всё, что вы делали со мной, превращая в свою игрушку – всё это была ласка!

– Я всегда был нежен!

– Вы всегда были слепы!

Генрих снова попытался поймать Анну, теперь уже за локоть, но та опять вывернулась и бросилась к двери.

– Хотите – прикажите меня казнить, – бросила Анна уже с порога, – это ещё раз докажет, чего стоят ваши слова о любви. Хотите – прикажите меня запереть. Это скажет мне о вас не меньше. Но, если вы в самом деле хотите, чтобы я поверила вам, приходите сегодня ночью в беседку около северной части пруда. Приходите и расскажите мне честно от начала и до конца, почему вы забрали меня от матери и почему приказали убить мою сестру. У вас есть время подумать, Генрих.

Анна вышла, хлопнув дверью. Не останавливаясь, миновала длинный коридор, ведущий в её флигель, и только оказавшись в своей комнате, привалилась спиной к стене.

Слёзы снова подступали к глазам. Всё происходящее казалось бессмысленным и в то же время единственно правильным. Она упала на постель и остаток дня пролежала так, не двигаясь и глядя в пустоту перед собой.

Оливер постучал в дверь в половине седьмого – будто бы и не было отсутствия Анны, будто бы и не перевернуло оно снова всю её жизнь.

Анна внезапно подумала, что старый добрый Оливер никогда не приходил к ней раньше назначенного срока и никогда не спрашивал ни о чём. Что держало его рядом с Анной – оставалось для девушки загадкой, но вряд ли это была любовь.

Когда за окнами уже стемнело, Анна позвала служанку и попросила помочь привести себя в порядок. Девушка подала ей свежую сорочку с надушенным воротником и помогла облачиться в платье. Когда туалет был закончен, часы на комоде показывали одиннадцать часов.

Анна поблагодарила девушку и вышла в сад. Спешить ей не хотелось. Она неторопливо брела по аллее, по которой проходила уже тысячу раз, и ей казалось, что она больше никогда не увидит этих аккуратно подстриженных деревьев, этих клумб и этих лебедей с красными клювами, проплывавших по пруду с гордым видом.

Анна оказалась в назначенном месте незадолго до полуночи. Села на скамью, облокотившись о мраморный парапет, повернулась к пруду и стала ждать.

На глаза наворачивались слёзы.

Она сидела так минут десять, прежде чем из темноты раздался лёгкий шорох. Анна повернулась на звук и увидела совсем рядом лицо Виктора.

– Что вы тут делаете? – спросила она устало.

– Я не хотел, чтобы вы оставалась одна.

– Вы нашли отличный способ защитить меня – показаться в моём обществе королю.

– Анна, я боялся за вас. И мы плохо расстались.

Анна вздохнула и собиралась ответить, но не успела – вдалеке послышался шорох гальки.

– Уйдите! – выдохнула она, но Виктор уже исчез.

Прошло ещё с полминуты, прежде чем из темноты показалась фигура короля. За ним, как обычно, шествовали двое гвардейцев.

Анна стиснула пальцы на камне и закусила губу. Ожидание было невыносимо.

– Я пришёл, – сообщил Генрих, останавливаясь у входа в беседку.

– Я удивлена, – Анна усмехнулась, – а эти, – она кивнула на стражу, – тоже будут слушать ваши откровения?

Король поколебался и кивнул.

– Идите, – сказал он негромко, – ждите за углом.

Анна молча ждала, пока гвардейцы удалятся. Только когда они исчезли во мраке, она подняла взгляд на короля.

– Так зачем вы пришли?

Сомнения накатили снова, но Анна мотнула головой, отгоняя ненужные мысли.

– Потому что вы всё-таки дороги мне.

Анна молчала.

– Дороги… как была дорога ваша мать. Я любил её… Но она была такой же, как вы. Слишком гордой. Слишком своенравной. Я дал ей и вашему отцу выбор: либо она отправится со мной, либо вы. Ваш отец… выбрал.

Анна скорее услышала, чем почувствовала, как ногти проскребли по парапету и впились в ладонь.

– Значит… я не была нужна ни им… ни вам…

Генрих какое-то время молчал.

– Вы были мне нужны, – сказал он, наконец, – как всё, что досталось мне от Элизабет.

Анна мотнула головой. Ей казалось, что последняя ниточка, державшая её на весу, оборвалась. Боли больше не было.

– Вы уничтожили меня только потому… – прошептала она, – что не смогли уничтожить её…

Анна замолкла.

– А моя сестра? – спросила она тихо. – Вам было мало?

– Кто вам сказал, что я собирался её убить?

– Я уже говорила, слухи…

– Слухи лгут. Она была нужна мне. Она была моей дочерью. В этом я почти уверен.

Анна покачала головой.

– Она была нужна вам. Она была нужна баронессе. Она была нужна… Виктору.

Анна горько улыбнулась.

– Что в ней такого, что она нужна всем…. А я никому?

Ответить Генрих не успел.

Вдалеке коротко свистнула тетива, и в грудь королю, пониже сердца, вошёл арбалетный болт. Генрих захрипел и осел на землю. Анна не двигалась.

За поворотом послышался топот ног и показалась стража. Оба гвардейца замерли, глядя на всё так же неподвижно сидящую на скамейке баронессу и упавшего на колени перед ней короля.