Он смотрел на неё, а она, кажется, совсем непонимала... Илья на секунду прикрыл глаза и медленно втянул в себя воздух, неверя самому себе... тому, что чувствует... и тому, чего сейчас хочет...

А ведь на самом деле хотел. Снова обнять её, прижатьк себе и укачивать, как маленькую... как Ваньку. И чтобы она поплакала, а он бышептал ей на ухо, что всё пройдёт... что он попытается всё решить...обязательно решит... что ей не нужно ни о чём беспокоиться...

Только больше помощь предлагать не станет, а то вследующий раз Ксения в него чем-нибудь запустит, это точно. Упрямица такая...

- Ксюш, - позвал он, и собственный голос Ильепоказался испуганным. Почувствовал себя мальчишкой перед первым поцелуем. Также неожиданно разволновался, если не сильнее.

Она перестала дышать, но была скорее обескураженатем, что почувствовала, чем удивлена. Ладони Ильи жгли ей спину через тканьфутболки и вдруг слегка надавили, придвигая её ближе к телу Говорова, и Ксениязапаниковала. Не знала куда деть руки, куда смотреть, как реагировать... А онснова тихонько позвал:

- Ксюша.

Она облизала пересохшие от волнения губы. Слегкаповернула голову, а когда Илья прикоснулся пальцем к её подбородку,зажмурилась. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем она почувствовалагорячее мужское дыхание на своих губах. Говоров ещё помедлил, не решаясьприкоснуться, и вот наконец его губы осторожно потёрлись о её губы. Ксения,сдаваясь, приоткрыла рот, принимая поцелуй Говорова. А он, больше не стесняясь,прижал её к себе, сильно обнимая за спину и заставляя привстать на цыпочки,чтобы ему было удобнее её целовать.

А потом из комнаты послышался Ванькин плач, и ониотскочили друг от друга, смущённые и виноватые. Ксения тут же отвернулась,аккуратно вытерла губы и, не мешкая, вышла из кухни.

Илья же в крайнем волнении заметался по кухне. Дажеволосы взъерошил и немного кривовато усмехнулся, поражаясь тому, что произошлонесколько минут назад. Сначала хотел остаться... зачем-то. Что-то выяснятьсобирался или продолжать... в том же духе? Потом опомнился и понял, что лучшеуйти. Сейчас уйти, чтобы что-то понять и решить... чтобы завтра встретиться сКсенией и знать при этом, как смотреть ей в глаза. Что говорить и какобъяснить.

Но он всё-таки дождался её, правда к тому моментупереместился из кухни в прихожую и вышагивал перед дверью её комнаты, слушаядоносящийся оттуда жалобно-капризный голос Ваньки. Потом голос стих, и черезнесколько минут появилась Ксения. Слёзы высохли, она заметно успокоилась,пригладила растрепавшиеся волосы и выглядела до нельзя смущённой. По привычкепрятала глаза.

Попрощались они скомкано, и Илья настолько прониксявсей этой ситуацией, что тоже глаза старательно отводил. Что-то пробормотал напрощание и чувствовал, что Ксении не терпится закрыть за ним дверь, чтобыостаться, наконец, одной. Мучить он её больше не стал и вышел из квартиры. Напрощание лишь короткий взгляд и понимание того, что завтра встретиться будетещё сложнее, чем сейчас расстаться.

Утром Ксения проснулась в непонятно-приподнятомнастроении. Потянулась и прикоснулась пальцами к губам, потом облизала их.Сделала это машинально, а в следующее мгновение вспомнила про поцелуй, и тут жестало жарко от нахлынувших эмоций. Стало так жутко неудобно, когда толькоподумала, как посмотрит Илье в глаза. Закрыла лицо руками и помотала головой.Чувствовала себя девчонкой, которую вчера впервые мальчик поцеловал. Душупереполняло ощущение чуда...

Поднялась с постели, посмотрела на спящего сына ирешила дать ему поспать ещё немного, пошла в ванную. Там посмотрела на себя взеркало и поняла, что улыбается. Осуждающе посмотрела на своё отражение инамеренно нахмурилась. Вот чему она, интересно, радуется? Разве у неё есть хотябы одна причина для этого? Теперь этот поцелуй так и будет между ними висеть. Аим ведь с Ильёй (Константиновичем, добавила она поспешно) надо продолжатьработать вместе. А через считанные дни он станет женатым человеком.

А она улыбается!..

Хотя поцелуй был таким... таким... сладким. И тогдаон её просто спас. Потому что если бы этого поцелуя не случилось, она бынаверняка после ухода Говорова заперлась в ванной и рыдала бы там, пока некончились слёзы и силы. Иногда, очень редко, она позволяла себе пожалеть себя.Поплакать и посетовать на жизненные трудности. Но это было редко, зачастую наподобную ерунду у неё просто не было времени. Да и родителей попустурасстраивать не хотелось, им совсем ни к чему видеть её заплаканные глаза.

А вот вчера не плакала. Потому что поцелуй Ильивытеснил все грустные мысли, вот тогда и появилось это чувство... ощущениечуда. Приятное и лёгкое. Она очень давно такого не испытывала.

- Ванька, вставай, - улыбаясь, проговорила она, входяв комнату. Подошла к дивану сына, присела на край, наклонилась и поцеловала его.- Ванюша... соня, просыпайся.

Он завозился и скинул ногой одеяло. Перевернулся наспину, так и не открыв глаз, а Ксения рассмеялась и погладила его по животу.

- Просыпайся.

Ванька потёр глаза кулачками и прошептал:

- Не хочу в садик... Пойдём на карусели?

- Моё солнышко, - Ксения снова поцеловала его, наэтот раз в живот, и поднялась. - Вставай.

Ушла на кухню и вскоре услышала топот быстрых ножекпо квартире. Ванька немного побегал, а потом забежал на кухню и посмотрелнепонимающе.

- А где он?

- Кто? - переспросила Ксения, а когда обернулась иувидела его расстроенное личико, сразу поняла. Посмотрела с сожалением и пожалаплечами. - Думаю... он уже на работе, Ванюш.

- Да? - Сынуля посмотрел на неё, поджал губы, а потомупёр руки в бока. - Ну, ладно...

- Ваня, ты бы шёл умываться, а то мы так в садикопоздаем.

Ванька подпрыгнул пару раз, кивнул и убежал. Ксенияотвернулась к плите и услышала, как зазвонил телефон в прихожей. И тут же крикВаньки:

- Я, я возьму! - мальчик подбежал к телефону, и онауслышала его важный голос: - Я слушаю, - а дальше радостный визг, и он тут жезатараторил: - Я проснулся. Сейчас буду умываться. А кушать... не знаю что, мамаещё не говорила!

Ксения вышла из кухни и посмотрела на сына.

- Ваня, кто это? Бабушка?

Он замотал головой.

- Это он! А ты приедешь за мной сегодня? Ты давно всадик не приезжал!.. А я хочу на карусели! И пиццу!

"Он" - и сердце заколотилось в груди, ащёки даже защипало от стыдливого румянца. А потом услышала низкий смех Ильи втрубке, и захотелось убежать обратно на кухню, чтобы не разговаривать с ним...Но Ванька тараторил, как заведённый, и это надо было как-то остановить, вот ипришлось отобрать у него трубку.