Джиджи подняла руку:

– Подождите, как насчет еще одного? Я почти забыла о нем, потому что оно только что поступило и сейчас лежит в кабинете, ждет, чтобы его пропарили и повесили на него бирку. Это антиквариат, двадцатые годы, если не ошибаюсь. Атласное, очень простое и элегантное. Его нашли на чердаке в доме на Куин-стрит. Новые владельцы решили, что оно им не нужно и лучше его продать, чтобы частично возместить расходы по ремонту дома.

– Вряд ли это им сильно поможет, если только оно не подбито золотыми слитками.

Софи укоризненно посмотрела на меня и повернулась к Джиджи:

– Хорошо, я взгляну на него. Но это последнее на сегодня… честное слово.

Я встала и тоже повернулась к Джиджи:

– Давайте я взгляну на него, прежде чем вы вынесете его в примерочную. Я пойму, понравится оно Софи или нет.

Софи с благодарностью посмотрела на меня. Следом за Джиджи я вышла вон и вскоре шагнула в некое подобие офиса. Здесь на большом столе стоял компьютер – в окружении тюля, атласных цветов, бисера, вуали, сетки и почти всех прочих форм свадебной атрибутики. Джиджи поманила меня за собой и закрыла дверь. На крючке за дверью, сделанный из старой простыни, некогда в красных розах, а ныне поблекших до бледно-розовых, висел чехол для одежды. Стоило мне его увидеть, как в ноздри мне ударил сильный запах гардений, словно кто-то помахал букетом у меня перед носом.

– Чувствуешь запах? – спросила я.

– Какой запах?

– Гардений. Он буквально бьет мне в ноздри.

Джиджи недоуменно подняла брови:

– Единственное, что я чувствую, это запах нафталиновых шариков. Это платье было пересыпано ими, пока лежало в сундуке на чердаке. Я пыталась его проветрить, но боюсь, его придется профессионально обработать от посторонних запахов.

Я глубоко вдохнула, но ощутила лишь запах цветов. На мгновение мне почти показалось, будто я иду среди них по садовой дорожке.

– Ты уверена?.. – Я не договорила, потому что зазвонил телефон.

– Подождете минутку? Мне нужно ответить на звонок, но я тотчас вернусь. Если хочешь, можешь отнести в примерочную – это вон там, – чтобы лучше рассмотреть его в ярком свете.

Я кивнула, и она подошла к телефону. Теперь от запаха гардений меня уже начинало мутить. Я протянула руку и сняла с крючка вешалку. Держа платье как можно дальше от носа, я понесла его в примерочную. Одежда Софи лежала там вывернутой наизнанку кучей, на которой, подобно этакому зоркому стражу, восседала ее древняя кожаная сумка с бахромой.

Осторожно повесив вешалку на крючок над большим, во всю стену, зеркалом, я наклонилась, чтобы поднять простыню, из-под которой виднелся чуть пожелтевший атлас. Схватив подол платья, я начала было поднимать ткань и тотчас застыла на месте, увидев в зеркале, что за моей спиной возник отчетливый образ молодой женщины.

Я отвела взгляд и, напевая про себя, начала поднимать простыню, все больше и больше открывая платье. Годы практики научили меня, что если игнорировать призраков, то они, за редким исключением, обычно сдаются и уходят.

Ты можешь видеть меня, сказала она, и моего плеча коснулась ледяная рука.

Я как можно громче запела песню Take a Chance on Me из репертуара моей любимой «АББА», пытаясь перекрыть голос женщины, которой тут было не место. Простыня доползла до верха платья. Я закинула ее за платье, чтобы лучше рассмотреть. У меня тотчас перехватило дыхание. Как сказала Джиджи, оно было простого покроя, но элегантное, все в свободных атласных складках и с тонкой кружевной накидкой. Добавьте к этому декольте, но не слишком откровенное, и небольшой плиссированный шлейф, и перед вами наряд для идеальной свадебной фотографии. Платье как будто специально было создано для миниатюрной фигуры, как у Софи, каждая его деталь на своем месте и не отвлекала от гармоничного целого. А чуть желтоватый атлас идеально оттенит цвет ее лица.

Почему ты притворяешься, будто не видишь меня?

Я снова сосредоточилась на платье. Слова женщины напомнили мне то, что однажды сказала мать: наш дар должен помогать другим, а не быть источником конфуза. Я не верила, что когда-нибудь доживу до того дня, когда я с ней соглашусь, но, оглянувшись на женщину-призрака, я невольно задалась вопросом о ее жизни или почему она все еще здесь.

Наши взгляды встретились в зеркале.

– Да, я тебя вижу, – медленно и очень тихо сказала я.

Комнату наполнил тяжелый вздох, после чего вновь потянуло свежим ароматом гардении. Она улыбнулась. Это мое платье.

В принципе, я поняла это в тот самый момент, как она здесь появилась.

– Очень красивое.

Я знаю. Она нахмурилась, ее тонкие брови сошлись на переносице. Я ни разу его не надела.

На меня накатилась печаль. Она сдавила мне грудь, мои руки внезапно как будто налились свинцом.

– Что случилось?

Я заболела. Сначала слегла с простудой, а потом… Ее призрачные глаза встретились с моими… Я умерла.

– Извини, – прошептала я, пытаясь расслабить отяжелевшие руки, и в упор посмотрела на нее: – Почему ты все еще здесь?

Мое платье заслуживает того, чтобы его кто-то надел. Оно слишком красивое, чтобы превращаться в прах, лежа в сундуке, ведь оно было сшито для того, чтобы символизировать истинную любовь.

Я оторвала взгляд от платья и снова посмотрела на ее отражение:

– Мне кажется, это платье идеально подойдет моей подруге. Она любит старинные вещи, и это платье будет ей особенно дорого. И я знаю, она будет в нем прекрасно выглядеть.

Девушка вновь улыбнулась. Печаль приподнялась, словно лодка на волне, оставляя лишь легкость облегчения. Наконец, – сказала она.

– Как тебя зовут?

Мэри Гибсон. Я жила с родителями и младшим братом на Куин-стрит. Это платье убрала в сундук моя мать.

Я повернулась к ней лицом, но она уже начала исчезать.

– И это все? – спросила я, мысленно задаваясь вопросом, есть ли какое-нибудь руководство, которым должна снабдить меня мать, чтобы я знала, как это делается.

Мэри улыбнулась и покачала головой. Бонни… Она остановилась и наклонила голову, как будто слушая кого-то, кого я не могла видеть.

– Ты знаешь Бонни? – у меня на глазах ее образ начал блекнуть и размываться, как будто кто-то начал стирать ее края.

Ее голос стал настолько слабым, что мне пришлось напрягать слух. Скажи Ноле, что Бонни любит ее, что она не хотела причинить ей боль. Она говорит, что тебе нужно найти глаза моей дочери.

– Что? – Я протянула руку, пытаясь удержать Мэри чуть дольше. – Почему она не хочет говорить со мной? – крикнула я, обращаясь к тонкой полоске угасающего света.