– Во дворе.

– Ну да, да. А давай еще веточки купим…

– Давай…

Лали была рада, что в Рождество не останется совсем одна. СИрмой можно и болтать без умолку и молчать…

Двадцать четвертого они торговали до двух часов, потомперекусили в ближайшем кафе, купили кое-что на вечер.

– Ирма, ты свою машину оставь. Поедем на моей ивернемся тоже. Зачем зря гонять?

– Верно.

Ирма немного опасалась, что Лали безумно расстроится из-заотсутствия сына, но она если и расстроилась, виду не подавала. Кажется, онавсе-таки уже оправилась от внезапной смерти обожаемого мужа. Первые месяцыказалось, что она просто не сможет без него жить. Но время все равно беретсвое. Единственное, что напоминало о потере – застывшая в глазах грусть,которая придавала ей какое-то особое хрупкое очарование. Мужчины заглядывалисьна нее. Ничего, еще немного и она снова выйдет замуж, думала Ирма.

Сама она только в прошлом году развелась с третьим мужем идаже подумать не могла о новом замужестве. «Я сыта по горло! С меняхватит, – говорила Ирма. – Теперь никаких мужей, никаких прочныхсвязей, так, мимолетные секс-эпизоды, не более того. Организм еще жив, а душуэти скоты уже убили».

Вечером подруги накрыли стол, украсили еловые ветки,нарядились и вдвоем уселись у горящего камина, хотя обычно праздники в этомдоме встречали в небольшой, но уютной столовой.

– Ну, подружка-атеистка, с Рождеством Христовым, хотявидит его отец, Господь Бог, что к нам этот праздник в сущности отношения неимеет. Мы ж из России, там раньше вообще этого праздника как бы и не было, атеперь отмечается седьмого января… Но уж коль скоро мы тут живем волею судеб,почему ж не попраздновать, тем более это такой красивый праздник… Давай что ливыпьем?

– Ну ты и болтушка, Ирма, – улыбнулась Лали.

Они выпили.

– Знаешь, Иваныч тоже всегда немного смущался… Хотялюбил этот праздник, особенно, когда мы сюда переехали. Я его как-то спросила,еще в Москве: «Иваныч, ты что, в Бога не веришь?» А он ответил: «Я верю тольков судьбу. Вот она послала мне тебя, ты стала моим счастьем и избавлением. Я жилкак-то зло, лелеял мысль о мести жене, ненависти во мне много было, а вотвстретил тебя… и как отрезало…»

– Лали, а у тебя есть фотографии молодого Иваныча? Ой,прости, я дура… Прости…

– Нет, Ирма, спасибо, что ты спросила… Мне иногдахотелось посмотреть эти снимки, но я боялась… А сейчас вдруг почувствовала, чтонаверное уже смогу, тем более, что он там совсем другой. У меня мало этихснимков… Я сейчас…

Ирма нещадно ругала себя. Теперь Лали расстроится, еще чегодоброго плакать начнет… Вот дурища паршивая, и кто меня за язык дергал?

Вернулась Лали с небольшим альбомом.

– Вот!

– Лали, может, не стоит?

– Стоит. Я даже хочу… Вот смотри, эта наша первая общаяфотография. Накануне свадьбы.

Фотобумага была скверного качества, снимок черно-белый. Нанем юная красавица с толстой косой и рядом казавшийся скорее ее отцом немолодоймужчина с улыбкой во весь рот, некрасивый, но, по-видимому, очень счастливый.Оба одеты совсем плохонько, даже убого.

– С ума сойти… Какой он тут… Я когда его первый разувидала, это был такой интересный, жутко респектабельный мужчина, уверенный…Как ты его разглядела-то?

– С первого взгляда.

У Лали блестели глаза, на щеках выступил румянец.

– Расскажи, – попросила Ирма.

Лали рассказала. Видимо, этот разговор, как ни странно,доставлял ей удовольствие.

– С ума сойти… Вот прямо так – увидала пожилого зэка…

– Ирма, ему было столько, сколько нам сейчас.

– Но тебе-то он показался пожилым?

– Даже старым.

– И прямо вот так сразу его захотела?

– Да. И он тоже. Мы потом много об этом говорили…

– И тебе сразу с ним понравилось? С первого раза?

– Не то слово… Я знаю, теоретически в этом возрасте удевочек редко так бывает, но я просто с ума сошла… И он…

– А я только в двадцать семь лет что-то расчухала.Знаешь, мне всегда казалось, когда я видела вас вместе, что вы какпервовлюбленные…

– Так и было… нам было вместе так хорошо… Мы с нимездили в день нашей свадьбы куда-нибудь, где можно побыть вдвоем, и вот напятнадцатилетие поехали в круиз по Карибскому морю. Он подарил мне вот этисережки и сказал: «Девочка моя, я даже не смел рассчитывать, что наша любовьбудет такой долгой и счастливой… И не только любовь, но и страсть… Я сейчасхочу тебя не меньше и не реже, чем в наш первый год. Видно, мы с тобой то самоеисключение, которое подтверждает правило…»

– И он тебе ни разу не изменил?

– Я, во всяком случае, ничего об этом не знаю… Может,когда-нибудь и трахнул кого-то мимоходом… когда работал в Швейцарии… Он жетогда пять дней проводил на объектах, к нам приезжал на выходные только… Но яничего не замечала, он приезжал такой изголодавшийся по мне… Хотя, не скрою, уменя подобные мысли возникали, я была очень внимательна, но ничего, никогда…

– А ты ему изменяла?

– Я? Боже сохрани. Мне никогда никто не был нужен, ктому же Иваныч был ревнивый…

– А ты подавала поводы?

– Ему не нужны были поводы. Если он видел, что кто-тона меня не так посмотрел, готов был убить. Он любил меня по-настоящему. Думал обудущем. Понимал, что может раньше уйти… Знаешь, говорят, счастье эгоистично.Он был счастлив, я знаю, но эгоистом не был… Я была, а он нет…

– Получается, что твой Иваныч был идеалом мужчины?

– Мне практически не с кем его сравнивать, но для меня– да.

– Он был у тебя первым и единственным?

– Нет, был до него один… Но там и говорить-то не о чем.Мне казалось, я в него влюблена, даже замуж собиралась… В институте за мноймногие приударяли, но мне никто не нравился, меня считали гордячкой и холоднойстервой, а один парень, которого я отшила, прозвал меня «девственной селедкой».А знаешь, почему я сбежала с Корфу?

– Знаю твою версию.

– Это чепуха. Нет, Ирма, дело в другом. Там я встретилаодного человека…

– Я вся внимание.

– Он жил в соседнем номере… И сразу стал за мнойухаживать… Он был приятный, очень привлекательный…

– Русский?

– Да.

– И что? – затаила дыхание Ирма.

– Ничего. Я сказала ему, что люблю мужа. Вернее, памятьо нем… Он понял, был более чем деликатен. Но один раз мне было очень плохо, ясидела на берегу, он увидел, подошел, предложил помощь, и я… Я пригласила еговыпить чаю у меня на террасе… Он был так внимателен, скромен, но я же видела…он в меня влюбился… И я испугалась… А утром уехала…