— Теперь понимаешь? — Гален ликующе рассмеялся.

— Да. Но ты представляешь себе, как трудно лишитьдракона его рогов?

— Какая разница! Келлер, перестань хмуриться, порадуйсясо мной! Мы же нашли ответ. Нам известно уязвимое место драконов. Мы знаем, какбороться против них!

Келлер была не в силах сопротивляться: радость Галенаоказалась заразительной. Чувства, погребенные в глубине ее души, разомвырвались наружу. Она пожала руку Галена, стараясь не выдать внутренней дрожи.

— Это сделал ты, — сказала Келлер. — Тыобнаружил эти строки.

— Но они на твоем листе. Их могла бы найти и ты.

— А ты первым предложил изучить свитки.

— А ты… — Он вдруг осекся и с улыбкой посмотрел ейв глаза.

Их лица разделяли всего несколько дюймов, и они говорилишепотом. Глаза Галена цветом напоминали летние листья, ярко-зеленые, с явнообозначившимися зелеными прожилками.

И вдруг его лицо исказила боль. Он по-прежнему смотрел наКеллер, сжимал ее руку, но глаза его стали печальными.

— Ты — единственная… — наконец тихо произнес он.

Келлер сжалась.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты все понимаешь.

Он произнес эти слова так просто, так убедительно, чтовозразить было нечего.

Но Келлер стояла на своем:

— Послушай, Гален, если ты о том, что случилось вбиблиотеке…

— Наконец-то ты признала, что там что-то случилось!

— …тогда я не понимаю, что с тобой стряслось. Мы обаоборотни, в ту минуту мы утратили способность рассуждать здраво. Находились всостоянии стресса. Пережили минуту… физического влечения. Так бывает иногда, ноне следует воспринимать все это всерьез.

Гален внимательно посмотрел на нее:

— Значит, ты убедила себя, что это была «минутафизического влечения»?

И в самом деле, Келлер почти удалось убедить себя, что междуними ничего не было.

— Я же объяснила, — продолжала она хриплымголосом, — любовь — удел слабых. А мне чужда слабость, я никому не позволюзаставить меня стать слабой. И потом, при чем тут ты? У тебя уже есть невеста.Илиана отважна, добра и прекрасна, скоро ее могущество будет безмерным. Чего жееще ты хочешь?

— Ты права, — кивнул Гален. — У нее множестводостоинств. Я уважаю ее, восхищаюсь ею, даже люблю. Разве ее можно не любить?Но я в нее не влюблен. Я…

— Не говори так! — Келлер вроде бы сердилась, нослова Галена ее обрадовали. Однако она заставила себя продолжать: — Какой принцможет ставить собственное счастье превыше счастья своего народа? Превыше участицелого мира?

— Это неправда! — вскипел Гален. Он был в ярости.Его глаза вдруг вспыхнули глубоким зеленым пламенем. — Я не отказываюсь отцеремонии. Просто пытаюсь объяснить, что на самом деле люблю тебя. Ты — моядуховная супруга, Келлер. И ты знаешь это.

Духовная супруга… Эти слова поразили Келлер. Но она сумелавыстроить преграду в душе. Слова ударились о преграду, но не улетучились, апопали в какую-то нишу, созданную для них, и улеглись в нее.

Наконец-то были найдены и произнесены слова, точноописывающие их отношение друг к другу: это не физическое влечение, порожденноестрессом, и не романтический флирт, а соединение духовных супругов.

Духовные супруги — Келлер и Гален.

Но это ничего не меняло: им не суждено быть вместе.

Келлер закрыла лицо руками и заплакала.

Она дрожала — Ракша Келлер, которая никого не боялась иникому не открывала свою душу. Она нелепо всхлипывала и скулила, какдвухмесячный щенок. Хуже всего было то, что ей никак не удавалось взять себя вруки.

Но вдруг Гален обнял ее, и Келлер заметила, что он тожеплачет.

Однако, в отличие от нее, Гален не старался сдержатьслезы, — наверное, потому, что от этого не становился слабее. Он гладилдевушку по голове, не переставая шептать:

— Келлер, мне так жаль. Келлер… можно звать тебя Ракша?

Келлер яростно потрясла головой, смахивая слезы.

— Для меня ты все равно останешься Келлер. Просто… этоты, вот и все. И я сожалею обо всем, что случилось. Мне больно видеть, как тыплачешь. Наверное, ты думаешь, что было бы лучше, если бы мы никогда невстретились…

Неожиданно для себя Келлер вновь покачала головой. А потом,словно боясь, что другого случая не представится, обняла Галена, уткнуласьлицом в его мягкий свитер и затихла, полностью растворившись в этом счастливоммгновении.

Всю жизнь она старалась спрятаться за высокими, прочными инеприступными стенами, поскольку знала: рухнув однажды, они навсегда перестанутсуществовать, обратятся в прах. В эту минуту Келлер чувствовала себя совершеннобеззащитной.

Беззащитной — но не одинокой. Она ощущала не толькофизическое присутствие Галена, но чувствовала силу его духа. Ее влекло к нему.Они тянулись друг к другу. Все ближе и ближе… пока не соприкоснулись.

Ей открылись его мысли, и вновь ее сердце чуть неразорвалось.

Ты — единственная. Ты — моя духовная супруга, — звучалу нее в голове его голос.

Новое чувство захватило Келлер, и она радовалась ему.Правда, она еще раз попыталась протестовать — по привычке, но не сумела. Келлерне могла лгать тому, кто читал ее мысли.

Когда я впервые увидел тебя, — продолжал он, — тобыл совершенно очарован. Но об этом я уже говорил, верно? Я впервые в жизнигордился тем, что и я — оборотень. А ты?

Келлер смутилась. Она еще не перестала плакать — нет, ужеперестала. Теперь, когда в нее вливались его тепло и страсть, когда руки Галенаобнимали ее, мысли его читались ясно, как свои. И было невозможно устоять передискушением.

Кажется, и я горжусь, — отозвалась Келлер. — Нотолько отчасти. А в остальном…

О чем ты говоришь? — перебил он, стараясь уберечь ее отмрачных мыслей. — О нашей истории? О драконах?

Нет. О том, чего ты еще не понимаешь. О том, что присущенатуре зверя. — Даже теперь Келлер боялась полностью открыться ему. — Давайне будем об этом, Гален.

Расскажи мне все, — попросил Гален.

Нет. Я помню о том, что случилось давным-давно, когда мнебыло три года. Радуйся, что ты можешь выбрать, в какого зверя будешьпревращаться.

Келлер, прошу тебя, — повторил он.

Тебе ведь ненавистна звериная жестокость, — возразилаона. — Помнишь, как ты отдернул руку, когда коснулся моего плеча вкабинете музыки?

В кабинете музыки? — Гален задумался.