Смотрел я на этих овеянных боевой славой добропорядочных ублюдков, а внутри меня побулькивала потихоньку закипающая ненависть. Нет, я согласен, что именно на таких рачительных быдложлобах держится любое общество, — но и вся дрянь, которая в тех обществах есть, тоже держится на них. Они любого удавят ради того, чтоб продолжать жить так, как живут. Жалуются на власть, — а сами за нее горой. И попробуй кто попереть против герцога или короля. Стеной встанут на защиту. Ибо порядок должен быть. Порядок!

Отмотали «почтенные» свои армейские срока, в основном по гарнизонам. Каждые пять лет ходили в положенные примерным солдатам из рекрутов полугодовые отпуска, во время которых каждого из них успели женить на себе девки пошустрее. Теперь трудятся не покладая рук, аккуратно платя налоги. И подработать не откажутся, как вот сейчас. И все для дома, все для семьи.

Если отловят меня, измолотят как следует, — не со зла, а чтоб не убежал. И потом, стоя в толпе на Площади правосудия в Каритеке, будут вот так же, как сейчас, перебрасываться шутками, болтать, посмеиваться, глядя как с меня сдирают кожу. Затем разойдутся по домам — обедать, работу работать, воспитывать таких же крепких хитроватых скопидомов, как сами.

Но что в этом плохого? Люди честно отслужили на благо отчизны по двадцать лет, а я свою отчизну в этом плане послал подальше, и тем более чужую. От налогов в прошлой жизни уклонялся как мог, а здесь их вообще платить не собираюсь. И отчего я так злюсь сейчас, и почему мне хочется выскочить из лопухов и сделать из ветеранов винегрет, позабыв о расчетах и прогнозах?

Я начал отползать назад. Когда оказался далеко за пределами прямой видимости из лагеря, встал и пошел к своей стоянке. Завтра надо перейти перекат и после него путать следы со всей возможной тщательностью. Прол и его сослуживцы в общей сложности семь лет провели на южных границах королевства, обороняя их от варварских племен. Обстановка там примерно как на Диком Западе в период его освоения. Методы ведения боевых действий те же самые. Значит, ветераны отличные следопыты. В чем-то они для нас еще поопаснее будут, чем виконт. Тот по крайней мере горячая голова, а эти хладнокровны как пресмыкающиеся. На юге они отвыкли выбирать топливо для костров, поскольку в пустыне все дрова сухие. Но в остальном…

Завтра поутру один из них обязательно обойдет лагерь, выясняя, не бродил ли кто вокруг него ночью. И обнаружит мою лежку.

Выходит, перекат надо пройти раньше, желательно затемно…

Люцифер встретил меня на подходе к черемушнику. Я сообщил ему результаты разведки. Он, в свою очередь, пожаловался, что ему неспокойно.

— Ветераны сегодня с места не стронутся, — сказал я. — Они сейчас наедятся, погутарят часок-другой, установят дежурства и улягутся спать. Каких-то действий от них можно ожидать не ранее рассвета.

— Тогда получается, что поблизости есть еще кто-то, — ответил конь. — Поверь, я не мнителен. И если моя тревога не связана с этой четверкой, надо ждать неприятностей с других направлений.

Мы обошли черемушник, проверяя подступы к нему. Со стороны реки его защищала полоса ивняка. С трех других стоял матерый смешанный лес с березами в два обхвата, вязами в четыре и дубами в шесть и больше. Изредка бури валили какого-нибудь могучего, но пораженного гнилью и жучками лесного старичка — или старушку, — и на освободившемся месте шел в рост молодняк, образующий плотные, почти непроходимые рощицы. Однако вокруг них ничто не мешало передвижению пеших, и даже конных воинов, разве редкие кусты, заросшие бурьяном колдобины да крупный валежник кое-где. Мало того — в сторону переката тянулась звериная тропа шириной в пару шагов, основательно утоптанная копытами оленей, лосей и туров, переходивших с этого берега реки на тот и обратно.

— Думаю, по этой аллее на нас и надвигается паскудник, которого чует твоя интуиция, — сказал я Люциферу. — Или дюжина паскудников. Или много дюжин. До встречи с виконтом можно было успокаивать себя мыслями, что против нас крупных сил не бросят. Но не после.

— Давай выдвинемся вперед и устроим засаду.

— Давай. Только бы добыча не оказалась слишком крупна.

— В крайнем случае скрытно уйдем в сторону, бросив тяжеловозов и вьюки.

— И твою сбрую?.. Впрочем, да. Придется бросить и ее. Ладно, пошли… Стоп! Не пошли. Кажется, мы опоздали.

На тропе показался пес в кольчужно-пластинчатом доспехе — крупный, похожий на мастифа. Увидев нас, он предупреждающе рыкнул и остановился, дожидаясь подхода подкрепления. Которое не замедлило появиться: из зарослей сбоку вынырнул второй такой же пес и встал рядом с первым. Шеи животных защищали ошейники с шипами, головы — полушлемы.

— А я все удивлялся, отчего это до сих пор никто не вышел на нас с собаками, — сказал я, приказывая себе оставаться спокойным.

— Содержание хорошей своры обходится недешево, — отозвался Люцифер, тоже стараясь сохранять хладнокровие. — И тому, кто ее имеет, гораздо выгоднее держаться поближе к каторжным рудникам, чтобы ловить беглых преступников по горячим следам. А не заниматься поисками спустя несколько дней неизвестно где.

Опасность была велика, но отступить мы не могли. Я начал медленно поднимать руку, собираясь нащупать стрелу в колчане и вытащить ее одновременно с тем, как сниму с плеча лук.

— Не надо! — предупредил Люцифер. — Эти твари натасканы на противников с любым вооружением. Через миг догадаются, к чему ты готовишься, и бросятся, — а от стрел они уклоняются гораздо лучше, чем разумные.

— А что делать? Их же не две в своре. Сейчас остальные подтянутся — и хозяин в довесок. Или хозяева.

— Используй файерболы. Может, собаки не знают, что это такое.

Но собаки знали — это были всесторонне образованные собаки. Как только первый шарик оказался у меня в руке, они с лаем помчались на нас, виляя в стороны, будто под пулеметным огнем. Их так учили: при угрозе обстрела или уже под ним надо сокращать расстояние, раз кроме зубов и когтей ответить нечем.

Я метнул первый шарик и старательно довел его до цели. Файербол попал псу в шею — голова полетела назад, в то время как тело продолжало бежать вперед. Но без головы много не набегаешь.

Меж тем второй пес оказался слишком близко. Люцифер встретил его ударом передних копыт. Пес уклонился и бросился на меня. Я успел выхватить меч и вонзить его в разинутую пасть. Лезвие ушло по самую гарду, пробив собаку до хвоста. Я тут же вытащил оружие — жестоко, с вывертом, однако пес как-то нашел силы подняться. Не боец уже, а живой манекен для отработки приемов. Сейчас проверим, насколько прочна у вас броня, — вдруг не хватит на всех файерболов и удачных выпадов? Я размахнулся и нанес рубящий удар под ошейник, прямо в усиливающие кольчугу пластины нагрудника. Меч справился и с ними, и с кольцами, и с костями грудины. Слава богам! Все же это не высокоуровневые боевые псы, а средненькие, и шмот на них такой же.