Я взирал на все это, вновь ощущая сырость, и холод, и твердую землю под ногами. Наша схватка на расстоянии была прервана, наши силы аннулированы. Но меня это устраивало; вода выглядела более прохладной, а мокрый серый остров – менее зловещим.

Ха!

Более того, на моих глазах солнце на мгновение пробилось сквозь тучи, и среди искрящихся капель расстелилась радуга, изогнулась в очистившемся воздухе и обрамила собой Ахерон, остров и дымящийся конус, обратив их картинкой в сияющем пресс-папье, миниатюрой, отделенной от внешнего мира и почти нереальной.

Я сошел с холма и вернулся на оставленный мной берег. Нужно было построить плот.

VII

Пока я оплакивал покинувшую меня трусость – в прошлом она была благом, не раз спасавшим мне жизнь, – она отозвалась, стремительно возвратившись и снова чертовски меня перепугав.

Я прожил слишком длинную жизнь, и с каждым днем шансы на то, что я протяну еще долго, снижались. Хоть моя страховая компания и не формулировала это таким образом в своих обращениях, ее позиция отражалась в размерах страховых премий. Согласно ее тарифам и докладам моих шпионов, ее компьютер относил меня к той же категории, что и безнадежных ксенопатов. Утешительно. И, скорее всего, правдиво. Это была моя первая опасная вылазка за долгое время. Я чувствовал, что подзаржавел, хоть и не жалел о недостатке практики. Если Грин Грин и заметил, что у меня трясутся руки, он ничего не сказал. В этих руках была его жизнь; это и само по себе достаточно его удручало. Если хорошенько подумать, у него была возможность убить меня в любой момент. Он это знал. Я это знал. А он знал, что я это знаю. А…

Грин Грина сдерживало лишь то, что с моей помощью он надеялся убраться с Иллирии, – значит, его судно осталось на острове. А это в свою очередь означало, что в распоряжении Шендона есть корабль и он может отыскать нас с воздуха, невзирая на представления наших с ним галлюцинаторных спутников о конфронтации. Следовательно, нам стоило работать под сенью деревьев, а не на пляже, и переплыть озеро под покровом ночи. Поэтому я перенес наш проект подальше от берега. Грин Грин посчитал это очень хорошей идеей.

Днем, пока мы строили плот, в пелене туч появилась прореха, хотя окончательно она не разошлась. Дождь не прекратился, но стало немножко светлее, и над нами проплыли две белые, белые луны – Пушинус и Флопсус, – которым не хватало только усмешек и глазниц.

Ближе к вечеру серебристое насекомое – размером втрое больше «Модели Т» и уродливое, как личинка хруща, – покинуло остров и шесть раз облетело озеро по спирали, сначала расширяющейся, а потом сужающейся. Над нами были густые кроны, но мы все равно закопались в опавшую листву и пролежали так, пока насекомое не вернулось на остров. Все это время я сжимал свой древний талисман. Кролик меня не сдал.

Мы доделали плот за пару часов до заката и провели сальдо дня, привалившись к стволам соседних деревьев.

– Пенни за твои мысли, – сказал я.

– Что такое пенни?

– Древняя денежная единица, когда-то очень распространенная на моей родной планете. А впрочем, не лови меня на слове. Они теперь очень дорогие.

– Это странно – предлагать купить чью-то мысль. Это была обычная практика среди твоего народа в прежние дни?

– Она была связана с расцветом буржуазного класса, – объяснил я. – У всего есть цена и тому подобное.

– Это очень любопытная концепция, и я понимаю, как кто-то вроде тебя мог в нее поверить. А способен ли ты купить пай’бадра?

– Это была бы взятка. Пай’бадра – основание для действия.

– Но заплатил бы ты мстителю, чтобы тот перестал тебе мстить?

– Нет.

– Почему?

– Ты взял бы мои деньги и все равно не оставил бы мщения, надеясь, что вызовешь у меня мнимое чувство безопасности.

– Я говорил не о себе. Ты знаешь, что я богат и что пейанец не отказывается от возмездия ни по каким причинам… Нет. Я имел в виду Майка Шендона. Он твой сородич и тоже может верить, что у всего есть цена. Насколько я помню, он вызвал твою немилость именно тем, что, нуждаясь в деньгах, совершил оскорбившие тебя поступки, пытаясь их заполучить. Теперь он ненавидит тебя за то, что ты отправил его в тюрьму, а потом убил. Но поскольку он представитель твоего вида, полагающего, будто у всего есть цена, быть может, ты сумеешь заплатить ему за это пай’бадра достаточно, чтобы он удовольствовался этим и ушел.

Откупиться? Это мне в голову не приходило. Я прилетел на Иллирию, готовый к сражению с угрожавшим мне пейанцем. Но теперь он был у меня в руках и больше мне не угрожал. Вместо него моим текущим врагом номер один стал землянин, и существовала возможность того, что оценка Грин Грина верна. Мы – корыстный вид, не обязательно более корыстный, чем все прочие, но явно превосходящий в этом некоторых. Именно дорогие пристрастия Шендона его и сгубили. С тех пор как я прилетел на Иллирию, события развивались быстро, и, как ни странно – для меня и моего Древа – мне даже в голову не приходило, что деньги могут стать моим спасением.

С другой стороны, Шендон был неуемным транжирой – об этом говорилось и на первом его суде, и после апелляции – и разделывался с крупными суммами, как betta splendens со своими противниками в самой жидкой из всех алхимических стихий. Допустим, я заплачу ему полмиллиона в универсальных кредитных векселях. Кто-нибудь другой инвестировал бы эти средства и стал жить на дивиденды. Шендон растратит их за пару лет. И тогда у меня снова возникнут проблемы. Получив от меня откуп однажды, он решит, что сможет сделать это еще раз. Конечно же, я сумею заплатить ему и тогда. Я сумею заплатить ему когда угодно. И, возможно, ему не захочется убивать курицу, несущую золотые яйца. Но, с другой стороны, уверенности в этом у меня не будет никогда. Я не смогу так жить.

И все же, если он пойдет на сделку, я могу откупиться от него сейчас. А потом нанять команду профессиональных убийц, чтобы те вывели его из игры как можно скорее.

Но если у них не получится…

Тогда он немедленно ополчится против меня, и все снова закончится смертью кого-то из нас.

Я обдумывал эту идею, рассматривал ее со всех возможных ракурсов. В конечном итоге все сводилось к одному.

У него был с собой пистолет, но он попытался убить меня голыми руками.

– С Шендоном это не сработает, – сказал я. – Он не из буржуазного класса.

– О. Я не хотел тебя оскорбить. Я до сих пор не до конца понимаю обычаи землян.

– Ты в этом не