Марлингу и его предшественникам, использовали старую религию в своем ремесле. Они воспринимали ее не как вещь в себе, а – подобно тебе – как психологический инструмент. Наречение тебя Именем Повелителя Громов лишь подарило тебе способ контролировать свое подсознание. С точки зрения фундаменталиста, это кощунство.

– А ты, значит, фундаменталист?

– Да.

– Тогда почему ты пошел учиться ремеслу, которое считаешь греховным?

– Чтобы стать носителем Имени.

– Боюсь, я тебя не понимаю.

– Мне нужно было Имя, а не ремесло. Мои устремления были религиозными, а не экономическими.

– Но если это лишь психологический инструмент…

– В том-то и дело! Это не инструмент. Это подлинная церемония, и ее результат – личное соприкосновение с богом – не фантазия. Это ритуал посвящения в сан верховных жрецов странтризма.

– Тогда почему ты не подался в духовенство, а стал творцом миров?

– Потому что ритуал может провести только носитель Имени, а все двадцать семь ныне живущих Имен – ревизионисты. Они не станут проводить ритуал по устаревшим мотивам.

– Двадцать шесть, – сказал я.

– Двадцать шесть?

– Дра Марлинг лежит под горой, а Лоримель Многорукий пребывает в счастливом небытии.

Грин Грин опустил голову и надолго умолк. Потом он проговорил:

– Одним меньше. Я еще помню, когда их было сорок три.

– Это печально.

– Да.

– Зачем тебе понадобилось Имя?

– Чтобы стать жрецом, а не мироваятелем. Но ревизионисты не желали, чтобы в их ряды вошел кто-то вроде меня. Они позволили мне завершить обучение, а потом отвергли меня. А затем, чтобы оскорбить меня еще сильнее, в следующий раз нарекли Именем чужака.

– Понятно. Поэтому ты сделал меня целью своего возмездия?

– Да.

– Но ты же понимаешь, что меня вряд ли можно назвать виновником. Собственно, я слышу эту историю впервые. Я всегда считал, что в странтризме вопросы видовой принадлежности значат очень мало.

– Теперь ты знаешь, что это не так. И еще ты должен понять, что я не питаю к тебе личной ненависти. Когда я мщу тебе, я мщу святотатцам.

– Так почему ты занимаешься мироваянием, если считаешь его кощунством?

– Мироваяние – не кощунство. Я осуждаю лишь подчинение ему истинной религии. Я не являюсь носителем Имени в строгом понимании этого термина, и эта работа приносит мне хороший доход. Так почему я не должен ей заниматься?

– Не вижу причин, – признал я, – если кто-то готов заплатить тебе за то, что ты попробуешь. Но что тогда представляет собой твоя связь с Белионом и связь Белиона с Майком Шендоном?

– Должно быть, грех и воздаяние. Однажды ночью я провел обряд посвящения сам, в храме Прилбея. Ты ведь знаешь, как это происходит: когда жертва принесена и слова произнесены, и ты идешь вдоль внутренней стены храма, выражая почтение каждому из богов, – и перед тобой зажигается один из витражей, и ты чувствуешь, как на тебя нисходит сила, и принимаешь Имя этого бога?

– Да.

– Это случилось со мной перед Ликом Белиона.

– Значит, ты нарек себя сам.

– Это он нарек меня своим Именем. Я не хотел, чтобы это был он, ведь Белион – разрушитель, а не творец. Я надеялся, что ко мне снизойдет Кирвар Четырехликий, Отец Цветов.

– Каждый должен считаться с тем Именем, что ему досталось.

– Это так, но я свое получил неправильно. Белион управлял мной, даже когда я не призывал его. Я не знаю точно, но, быть может, даже в моей мести тебе он руководил мной, поскольку ты носишь Имя его древнего врага. Сейчас, рассказывая тебе об этом, я чувствую, как начинаю мыслить иначе. Да, это возможно. С тех пор как он оставил меня, все так изменилось…

– Как он сумел оставить тебя? Союз заключается на всю жизнь.

– Но, возможно, природа моего посвящения была такова, что Белион не был со мной связан. И теперь он ушел.

– Шендон…

– Да. Он один из тех редких твоих сородичей, кто может общаться без помощи слов, как и ты.

– Я не всегда был таким. Это умение медленно проросло во мне, пока я учился у Марлинга.

– Когда я вернул его к жизни, первым, что я увидел в его сознании, было страдание из-за того, что он пал от твоей руки. Но потом, быстро, очень быстро, Шендон отбросил его и сосредоточился. Его мыслительные процессы интриговали меня, и я уделял ему больше внимания, чем остальным, часть из которых мне пришлось лишить свободы передвижения. Я часто с ним разговаривал и многому его научил. Он начал помогать мне с приготовлениями к твоему визиту.

– Как давно он воскрес?

– Примерно сплант назад, – ответил Грин Грин. (Сплант – это около восьми с половиной земных месяцев.) – Я возвратил их всех примерно одновременно.

– Зачем ты похитил Рут Ларис?

– Я подумал, что ты, возможно, не веришь в то, что твои мертвые вернулись. Ты не начал расследования после того, как я стал отправлять тебе фотографии. Было бы приятно, если бы ты провел долгое время в поисках, прежде чем узнать, что они находятся именно здесь. Поскольку ты не реагировал, я решил действовать более прямолинейно. Я похитил человека, который что-то для тебя значил. Если бы ты не отреагировал и тогда, даже после того, как я взял на себя труд оставить тебе письмо, я похитил бы еще кого-то, и еще… пока ты не посчитал бы нужным начать их искать.

– Значит, Шендон стал твоим протеже. Ты доверился ему.

– Разумеется. Он был таким старательным учеником и помощником. Он умен и обходителен. С ним было приятно общаться.

– До недавнего времени.

– Да. Увы, я неверно истолковал его интерес и стремление сотрудничать. Вполне естественно, что он разделял мое желание отомстить тебе. Как, разумеется, и другие твои враги, но они были не так умны, и никто из них не был телепатом. Я наслаждался тем, что рядом есть кто-то, с кем я могу общаться напрямую.

– Так что же вызвало размолвку между такой замечательной парой друзей?

– Вчера, когда это случилось, мне казалось, что причиной была месть. На самом деле ею была власть. Он оказался коварнее, чем я предполагал. Он обманул меня.

– Как?

– Он сказал, что ему нужно больше, чем просто твоя смерть, какой мы ее запланировали. Он сказал, что ему нужно персональное отмщение, что он хочет убить тебя лично. Из-за этого мы поспорили. В конце концов он отказался подчиняться мне, и я пригрозил ему наказанием.

Грин Грин ненадолго умолк, а потом продолжил:

– И тогда он напал на меня. Набросился с голыми руками. Пока я защищался, во мне вскипела ярость, и я решил причинить ему сильную боль, прежде чем уничтожить. Я произнес принятое мною Имя, и Белион услышал меня и пришел. Я потянулся к колодцу силы и, стоя в тени Белиона, расколол землю под нашими ногами, пробудив пары и пламя, обитающие в сердце мира. Вот так я едва не убил Шендона – на мгновение он зашатался на самом краю бездны. Я серьезно его обжег, но он восстановил равновесие. Он достиг своей цели;