«Это действительно заставило меня пересмотреть свою жизнь, – рассказывает он, – и произвести переоценку ценностей».

Он оставался без работы в течение года, а когда наконец устроился на свою следующую работу, она была уже не на Уолл-стрит, а в небольшой биотехнологической фирме. Он изменил свой стиль руководства: тесно сотрудничал с подчиненными, интересовался их личной жизнью, поощрял их уделять больше времени семье. Что касается его собственной семьи, они с Ребеккой посещали семейного психолога.

«Я думаю, что история со Скарлетт действительно сбила нас с ног, – продолжает он. – Внезапно мне пришлось отказаться от всего, что связано с MBA, и заняться намного менее квалифицированным трудом. Мы должны были решить, расходиться нам или оставаться вместе. А оставаться вместе означало сделать наши отношения более приоритетными. Мы облажались вместе и должны были вместе приводить дела в порядок. В некотором смысле у нас был брак по расчету: теперь нам требовалось друг друга полюбить».

И они это сделали. К тому времени, когда я встретил Джейми, через 13 лет после того восьминедельного сканирования, он и его семья жили в Сан-Диего. Днем у Скарлетт была нормальная жизнь – она ходила в школу, общалась с друзьями, занималась спортом, – но каждый вечер приходила домой и подключалась к капельнице на девять часов. Каждый божий вечер.

Джейми и Ребекка внесли в свою жизнь соответствующие коррективы. Она была членом совета школы своего сына; он руководил компанией по производству диетического питания. Его жизнь, когда-то целиком вращавшаяся вокруг его собственных достижений, стала гораздо более сбалансированной. Он был менее сосредоточен на волевой части своей идентичности (линии) и больше концентрировался на отношениях вокруг себя (на круге). Он резюмировал это изменение следующим образом: «Разве сегодня я придурок? Я так не считаю».

В сумрачном лесу

В 1302 году итальянский поэт Данте Алигьери был изгнан из своего родного города, Флоренции, из-за политической вражды. Он много лет скитался по Тоскане, подавленный и обессиленный, прежде чем смирился с мыслью о том, что никогда не вернется домой. Именно тогда он вернулся к своей первой любви и написал одно из выдающихся произведений западной литературы – «Божественную комедию». Поэма начинается с одного из самых известных описаний жизнетрясения.

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины.

(Перевод М. Лозинского)

Рассказчик продолжает сетовать на то, как трудно описать этот дремучий лес, такой дикий и грозный, что он вызывает панический ужас – чувство настолько горькое, что смерть едва ль не слаще.

Данте сравнивает свое душевное состояние не только с извилистой дорогой, но и с самой смертью. И он не одинок. Первое и самое пугающее для меня последствие жизнетрясения – это то, что многие люди воспринимают свое потрясение как смерть. Поразительно большое количество людей в моих разговорах – я бы сказал, что общее их число приближается к 50 процентам, – использовали такие выражения, как «в тот день как будто умерла часть меня», «я умер и вернулся к жизни», «я заново родился».

Что же это может означать?

Страх смерти был темой многочисленных историй с момента изобретения костра и находился в центре внимания социальных наук с самого рождения научных методов исследования. Виктор Франкл назвал борьбу со своей смертностью основной причиной поиска смысла жизни. Эрнест Беккер, автор получившей Пулитцеровскую премию книги The Denial of Death («Отрицание смерти», 1973), сказал, что людьми в значительной степени движет бессознательная попытка избежать и преодолеть смертность. С тех пор множество ученых сосредоточили свое внимание на вопросах страха и избегания смерти, на управлении страхом и других способах, с помощью которых мы неуклюже пытаемся противостоять своей кончине.

Мои беседы предполагают, что происходит что-то еще, чему уделяется существенно меньше внимания. Язык смерти стал настолько всепроникающим, что люди используют его для характеристики других критических моментов в своей жизни, от духовных кризисов до профессиональных неудач. Хотя подобные потрясения, безусловно, отличаются от реальной смерти, они все же настолько изменяют жизнь, что самая близкая аналогия, которая приходит в голову людям, – это смерть и возрождение. Это резкое сравнение является еще одним свидетельством того, насколько глубоко нелинейная жизнь вошла в каждого из нас: мы рассматриваем наши поворотные моменты как вопрос жизни и смерти.

Более того, значительное число людей на самом деле приветствует эти метафорические смерти. Они принимают и даже усваивают идею о том, что один человек, которым они были в прошлом, умер, а другой родился. Умерший человек мог быть католиком, а новый – последователем Йогананды; мертвое «я» могло страдать от неудачного брака, в то время как новое «я» гордится тем, что выбрало одиночество. Ваше старое «я», возможно, не могло за себя постоять, в то время как новое «я» является непримиримым. Сброшенный со счетов человек мог быть пьяницей, преступником, хищником, трудоголиком, а новый во всех отношениях лучше.

Я не утверждаю, что страх конца жизни становится менее сильным, но предполагаю, что представление о том, что в жизни происходят периодические перевоплощения, более широко распространено, чем мы считали. И что управление этими обновлениями является важной частью поиска смысла во времена личных изменений.

Некоторые использовавшие этот язык люди на самом деле потеряли кого-то из своих близких. Ниша Зенофф, которая узнала от пришедших полицейских, что ее сын мертв, сказала: «Что-то во мне в тот момент умерло навсегда, и что-то во мне именно тогда появилось на свет». Она говорит, что умерла «иллюзия того, что смерть никогда меня не коснется, что мои дети будут жить вечно и что мы умрем по старшинству». По ее словам, родилась «более глубокая вера в то, что существует нечто вроде души, энергии или духа, которые будут жить вечно даже после смерти физического тела».

«Без этого я бы просто не пережила те дни, месяцы, годы. Я не решаюсь называть это Богом, но в тот момент я осознала, что мой страх смерти улетучился. У меня рак четвертой стадии, и я пыталась понять, боюсь ли я умереть. Но после смерти Виктора я знаю, что жизнь коротка, и хочу, чтобы она продолжалась долго».

Кто-то потерял свободу движения. Трэвис Рой, сын управляющего катком в Огасте, штат Мэн, был хоккейным новобранцем номер один в стране и новичком в команде Бостонского университета на чемпионате NCAA (NCAA, Национальная студенческая спортивная ассоциация. – Прим. пер.), когда через 11 секунд после выхода на лед и победы во вбрасывании, он потерял равновесие и жестко врезался в ограждение, рухнув на лед. «Я лежал лицом вниз,